— Эчемина? Знаю, конечно. — кивнула белка. — Прикольный парень, наши девчонки с него тащатся. Депеша, значит, срочная? Тогда с тебя десять.
Егерь отсчитал желуди в подставленную ладошку. Белка привычно лизнула один за другим, удовлетворённо хмыкнула и ссыпала в поясной кошель.
Сергей сделал вид, что обиделся.
— Не доверяешь? Я что, хоть раз кого-нибудь кидал? Тем более — вашу сестру, белку?
— Это я так, машинально… — рассеянно отозвалась девушка. — Позавчера на ВДНХ один тип из Замкадья пытался расплатиться горстью левых желудей, а потом права качать стал. Ну, я и объяснила, что так поступать нехорошо.
— Жив?
— Когда уходила — дышал.
Тот, кто решил бы, что с хрупкой, как былинка, Яськой, несложно справиться, рисковал жестоко разочароваться. За нежным девичьим обликом скрывались стальные мышцы, невероятная реакция и невероятная же выносливость. Кроме того, белки носили за спиной в чехле трумба̀ш — большой, замысловатой формы, африканский нож со множеством отростков на лезвии, одинаково пригодный для метания и для рубящего удара. Белки владели ими виртуозно — Сергею случилось как-то увидеть, как Яська в прыжке с ветки на ветку, на лету, рассекла трумбашем трёх чернолесских нетопырей-кровососов. Дело было на высоте сорока метров, в ветвях исполинских ясеней, растущих на месте парка Музеон.
— Извини, не спросил — как добралась, без проблем?
— Вышла заминка тут, неподалёку, на Садовом. Не поверишь, пришлось даже подниматься на третий ярус!
Вертикальное пространство Леса белки делили на пять «ярусов». К первому относился подлесок, царство кустарников и стелящихся лиан, не выше третьего этажа панельной многоэтажки. Второй — обычные деревья, редко вытягивавшиеся выше восьмого-девятого этажей домов, где как раз и начинались ветви великанов лесного царства. Те образовывали три следующих яруса — третий, от восьмого этажа примерно до двадцатого, четвёртый, тянущийся ввысь ещё метров на тридцать. И наконец, верхний, пятый — верхушки крон деревьев-гигантов, самые высокие из которых соперничали со сталинскими высотками.
— На Валовой, в первом ярусе, совсем скверно. — продолжала белка. — Похоже, у плевак миграция: я сверху насчитала десятка два крупных выводков. Хорошо хоть, выше второго они не забираются, а то хрен бы я там прошла!
«Плеваками» в обиходе называли плюющихся пауков.
— Вот как в воду глядел, надо идти к Павелецкой. Кстати, о плеваках — мне тут Яша рассказывал… ты ведь знаешь Яшу? Университетский, грибы изучает.
— Как же! — Яська кивнула. — Я к ним иногда заглядываю — то одно, то другое…
— Так вот, Яша уверял, что плеваки были и до Прилива. Особая порода, тропическая, и тоже плевались ядом. Потом какие-то идиоты взяли манеру держать их как домашних питомцев, в прозрачных ящиках.
Белка слушала с неослабным вниманием, даже рот приоткрыла.
— …а во время Зелёного Прилива а эти милые создания выбрались наружу, приспособились, выросли, мутировали. И вот, получите — плеваки!
— А чего они тогда в Чернолесе поселились? Я раньше думала — потому что там всякая дрянь водится, вроде шипомордников, а не нормальные звери. Выходит, не так?
— Выходит, не так. Клык на холодец, хозяева обитали где-нибудь в тех краях, вот они и прижились.
Яська сплюнула и грубо, не по-женски, выругалась.
— Мало в Лесу всякой дряни, так ещё и это! Надо же додуматься — ядовитых пауков дома держать!
Белки, как и их родичи, «аватарки», славились нетерпимостью ко всему, что находится за границами Леса.
Сергей встал.
— Ладно, давай прощаться. Мне ещё мимо Павелецкой идти, сама понимаешь…
Очень хотелось ещё поболтать с симпатичной девчонкой, но время поджимало.
— Понимаю… — белка встала на цыпочки и чмокнула егеря в заросшую щетиной щёку. — Фу, колючий! Ты смотри, осторожнее там, не попадись кикиморам. Кому тогда мой хвост достанется?
Задорно улыбнулась и растворилась в ветвях.
II— Опять двадцать пять! — Егор пододвинул к себе очередной «Журнал учёта». Подзаголовок «Инструктаж Т.Б.» был отпечатан бледным машинописным шрифтом на полоске клетчатой бумаги.
— Расписывался ведь уже. Сегодня. И вчера тоже. Сколько можно?
— Сколько нужно, столько и можно. Согласно инструкции.
Пятидесятипятилетний лаборант Фёдор Матвеевич Фомичёв (коллеги звали его исключительно «Фомич») извлёк из нагрудного кармашка ручку и протянул Егору.
— Вдруг ты в яму провалишься и ногу сломаешь? Или зверя дикого спугнёшь, а он тебя порвёт? Начальство спросит: «почему не довели до сотрудника правила поведения в Лесу? Который, между прочим, есть объект повышенной опасности? А мы ему этот журнальчик: «Как же-с, довели, разъяснили, проинструктировали! Вот, расписался честь по чести». А это значит — что?
— Что?
— А то, что пострадавший нарушил технику безопасности, с которой был своевременно ознакомлен. В соответствии. А значит, проявил халатность, и к руководству лаборатории претензий быть не может.
— Ясно. — вздохнул молодой человек. — Чёрт, не пишет…
Стальное перо карябало бумагу, не оставляя следа.
— Чернила кончились. Дай сюда.
Фомич извлёк из ящика стола пузырёк с фиолетовой жидкостью, отвинтил колпачок, опустил кончик ручки в чернила, поколдовал, посмотрел на свет. Егор поймал себя на мысли, что он похож на средневекового алхимика.
— Китайская! — похвастался лаборант. — Гоша подарил. Нашёл, говорит, в квартире какого-то профессора.
— А кто это — Гоша?
— Потом узнаешь.
Егор уже привык, что почти всё, что окружает его в Университете — родом из середины прошлого века. Но смириться с отсутствием нормальных письменных принадлежностей он не мог. Не мог и всё! Ни гелевых или хотя бы шариковых ручек, ни даже фломастеров — карандаши и «автоматические» перья, которые требовалось сперва заправить чернилами. А то и совсем уж древние приспособления в виде деревянной палочки со стальным пёрышком, которое при письме надо обмакивать в чернильницу. Егор успел попользоваться таким и с ужасом осознал, что писать придётся учиться заново.
Он осторожно взял ручку, вывел в графе фамилию, расписался. К удивлению, обошлось без кляксы.
— Фомич, а что здесь было до Зелёного Прилива?
— Здесь? Университет и был, что же ещё?
— Я имею в виду — на нашем этаже. Тоже кафедра ксеноботаники?
— А-а-а, вот ты о чём…
Лаборант отобрал у Егора ручку, завинтил колпачок и спрятал в нагрудный карман.
— Нет, раньше Биофак сидел в другом корпусе, вместе с почвоведами, а здесь был Мехмат. А когда корпус Лесу достался, нас сюда заселили — математики-то все наружу подались.
— Ясно. Какая математика без компьютеров?
— Именно. Но и у нас с приборами беда. Всё ГЗ обшарили в поисках старого оборудования, в Замкадье кому показать — животики надорвут. А главная беда с пишущими машинками. Если бы не барахольщики, уж не знаю, как и обходились бы…
— Барахольщики?
Он уже во второй раз слышал это слово. Первый раз о загадочных барахольщиках упомянула Лина.
— Есть тут у нас такие, из понаехавших.
— Не понял, из кого?
— «Понаехавшими», — терпеливо объяснил Фомич, — называют тех, кто приехал в Лес из-за МКАД и решил остаться. Было раньше такое словечко.