Никогда мне не забыть той секунды, когда впервые увидал её у стойки. Я впёрся в е-бар, озираясь, как нуб, которого пустили на второй уровень, а она в это время взбиралась на табурет, причём толпа ублюдков — что днём, что ночью их полно в любом е-баре, какой ни возьми, — вся эта свора таращилась на неё так, что кое-кто без малого уже шею свернул. Скажу я вам, было на что посмотреть. Афрокожа тогда только входила в моду, да и не всем она идёт, честно говоря, мне так уж точно лучше ходить нечернёным, но Салли… Если вам приходилось видеть афростатуэтки из углепластика, вы поймёте меня. Добавлю, что ничего, кроме комбика из нанокожи, на Салли не было. Она казалась нагой, только застёжка охватывала талию сверкающей змейкой. Блики барного полусвета лениво ползали по бёдрам и груди. Завитки её коротких, очень светлых волос напоминали лепестки цветка, я только забыл, как он называется. Растрёпанный белый цветок на гибком чёрном стебле. Пробитые колёса, шашлыки и девчонки Лямкины вмиг вылетели у меня из головы. Как я очутился у стойки и что сказал е-бару, не помню. Но я думаю, мозг мне ещё не совсем вынесло, потому как на стойке передо мной появился стакан с бум-колой. Пить я не стал — всё разглядывал завитки её осветлённых волос. Они казались жёсткими, как проволока, и я представил себе, какими они должны быть на ощупь. От таких мыслей в животе у меня похолодело и заныли зубы. Я вспомнил, как Дэн настучал однажды в чате одной дуре, что у неё, мол, аблевастровые волосы. Той понравилось. «Сказать этой, — думал я, — что у неё волосы аблевастровые, или не стоит?» Я решил, что, пожалуй, не стоит. Терпеть не могу умников и красивые слова, особенно если не совсем понимаю, что эти слова означают. Пока я раздумывал, мой стакан загадочным образом опустел. «Волосы волосами, но надо бы поздороваться», — решил я и, думаю, сделал это, потому что она ответила: «Хай, мальчик», — и глянула мне прямо в глаза.
Вот тут-то и состоялся полный вынос мозга. Глаза у неё были серые, прозрачные-прозрачные. Два лесных озерца. Но я это припомнил позже, а тогда мне будто из рейлгана в башку жахнули. Очнулся — нет её рядом. Пустой табурет, пустой бокал с воткнутой наклонно соломиной, на которой зонтик, а на дне бокала — вишня. «Вишню тебе с зонтиком», — бухнуло в голове. Я оглянулся, но незнакомки уже след простыл. В тот раз не получилось даже узнать, как её зовут, и всё же я твёрдо обещал себе найти её, потому что не мог с тех пор забыть чёрную точёную фигурку, жёсткие завитки волос и пару холодных лесных озёр.
Стоя с закрытыми глазами на ветру, я вспоминал о Салли, а когда открыл глаза, увидел хмурое утреннее августовское небо над чередой похожих на воротца для крокета опор монорельса. Пустой перрон. Я поёжился как от холода. Тоска. Чтобы поднять настроение, подумал: «Салли, я скоро буду». Потому что не просто бежал от Системы, а ехал к моей Салли Энн. Но действительно ли она…
08212031:654:01:13 watchdog: объект <Андрей Нетребко> обнаружен;
08212031:654:01:13 watchdog: вызов supervisor выполнен;
08212031:654:02:18 supervisor: установка режима invisible выполнена;
08212031:654:02:18 supervisor: вызван constructor, Image=SN;
08212031:654:02:19 supervisor: видеопоток перехвачен;
08212031:654:02:19 supervisor: аудиопоток перехвачен;
08212031:654:02:19 supervisor: координаты перехвачены;
08212031:654:02:20 supervisor: запуск scort, descriptor=supervisor: EFFF;
08212031:654:02:24 supervisor.scort: запущен режим сопровождения;
08212031:654:02:25 supervisor.scort: residentmode=1;
08212031:654:02:28 constructor: генерация образа SN выполнена;
08212031:654:02:28 constructor: descriptor=supervisor: AFFF;
08212031:654:03:01 supervisor.scort: выявлены отклонения. Необходима коррекция;
08212031:654:03:02 supervisor.scort: данные переданы supervisor.SN;
08212031:654:03:03 supervisor.SN: получен запрос на коррекцию поведения;
08212031:654:08:34 supervisor.SN: оценка типа отклонений выполнена;
08212031:654:09:23 supervisor.SN: выбор типа коррекции выполнен;
08212031:654:09:23 supervisor.SN: сtype=message.34E01FAD481EFCC;
08212031:654:09:24 supervisor.SN: запущена процедура коррекции.
Нарукавник пискнул и зажёг экран. Чипать мой мозг, думаю, надо же было вырубить эту сволочь! Сбежал от Системы, называется. Со мной всегда так — всё продумаю, неделю готовлюсь, потом в последний момент затуплю, как тот ламер из анекдота о туалетном монстре. Ну, вы, само собой, знаете его, пересказывать не буду. Бородища у этого анека была в метр длиной лет за сто до рождения Билла Гейтса, а то и раньше. Так стормозить не всякому дано. Мужика с включённым нарукавником не то что Система, любой скулер младших классов разыщет. Это как два байта переслать! Словом, обложил я себя, как полагается, и собрался выключить. Но стало любопытно, кому в семь утра не спится, да и вагон всё равно ещё не пришёл. Я вытащил наверх слой с месагами и чуть не охренел, когда понял, от кого мэйл. Едва не заорал на весь перрон от радости. Салли! Как чуяла, что мне муторно одному на этой трёпаной платформе. «Хэй, Дрю! Ты не забыл? Жду тебя в кофейне Гипермаркета-17, в Нижнем Городе. Не опаздывай, слышишь? Вечно тебя приходится ждать. В вирте — ладно, но в реале я обижусь. Да, dear, в реале я сегодня буду в том самом чёрном comby, от которого тебя плющит. Узнаешь? Вот, зацени скан…» Из нарукавника выскочил фантом Салли в три дюйма ростом. Она ещё спрашивала, узнаю ли я! И это после трёх месяцев вирта. Нет, конечно, одно дело домашний фантомайзер, и совсем другое — нарукавная фигня с матерчатым экраном, но всё равно не могла она всерьёз спрашивать, узнаю ли я мою бэйби. Если каждый вечер… С этого, кстати, начались тёрки с предками. Маман зафиксила меня однажды в гостиной с фантомом Салли, и спокойная семейная жизнь кончилась. Пришлось купить ещё один фантомайзер и запираться у себя в комнате, а это может вывести из себя кого угодно. Если добавить утренние кухонные квесты: чем я занимаюсь вечерами, почему у меня голоса до трёх ночи, с кем я и как далеко зашли наши отношения, — станет понятно, из-за чего