Боцман явился неожиданно и приказал Ире собираться. Он был гораздо старше меня, думаю лет на десять или больше, так что в то время ему было около тридцати. Боцманом его прозвали за своеобразную шкиперскую бородку, которую он, видимо, сильно ценил и за которой следил…
Больше ничего выдающегося в нем не было. Этот человечек, вполне цивильный инженер, имеющий к нашей тусовке весьма далекое отношение, был Ириным любовником. Где-то познакомившись с ней, он разыгрывал страстную любовь будучи при этом женат, а Иру держал здесь, на хипповском «флэту», в нежилой квартире первого этажа. На втором этаже обитала знаменитая пара хиппарей Паша и Маша. Их «флэт» был местом тусовки днем и вечером, но ночевать часто приходилось на первом этаже.
Так вот, в тот вечер Боцман явно был недоволен чем-то. То ли тем, что дома у него не ладилось, то ли Ирой, то ли моим с ней соседством.
Скандал, разгоравшийся за стеной, принимал серьезные формы. Я слышал крики, звуки борьбы. Видимо, Ира не хотела собираться. Я встревожился. Честно говоря, было от чего. Несмотря на мирные декларации, наше общество было по-звериному жестоким. Иногда жестокость доходила до полной дикости.
Но пока это была простая возня. Возможно, она оборвется — криком, хлопками пощечин или, того лучше, звуками любви, как уже часто бывало.
Однако через пару минут я услышал мужской крик, как будто Боцман попал сам себе молотком по пальцу, а через пару мгновений ко мне в комнату влетела Ира.
* * *Внешне она была невзрачной. Такая обычная кудрявая девочка с третьей парты. Когда я впервые увидел ее, то подумал: «Ей не место среди нас». Не место среди ярких и убогих, среди уродливых и прекрасных.
Ира была обычным воробьем. Правильные черты лица, тонкий заостренный носик, серые глаза…
Сейчас, когда я тщусь воспроизвести ту призрачную жизнь, что разбилась на мелкие осколки, смешалась с дорожной пылью и исчезла во времени, я могу вспомнить многое, но не ее лицо. Я почти не помню ее лица.
Только тонкие, почти прозрачные руки с бледными ладонями и белыми пальцами. А в ее руках ярким пятном видится мне — Зеленая книга.
* * *Был вечер, когда Ира вбежала ко мне в комнату.
Желтая, слабая лампочка, что горела под потолком, делала все окружающие предметы мутно-зыбкими. Но даже в этой зыбкости кровь на Ириных губах была видна отчетливо. Красный след, на верхней и нижней губе. И на щеке слева.
Она успела лишь сделать два шага и прижаться к противоположной от меня стене, как в дверь вошел Боцман.
* * *Боцман был мужчина некрупный. И, как сейчас я думаю, не слишком уверенный в себе. Он делал вид, что покровительствует Ире.
Подтянутый и аккуратный, что в нашей среде было редкостью, а еще и властный, в комнату ко мне он зашел, как к себе домой.
— Пошли! — сказал он Ире.
Эта кровь у нее на щеке и губах… И вид испуганный, загнанный какой-то.
— Здороваться надо, — сказал я. — И разрешения спрашивать, когда хочешь зайти в чужую комнату. Приличные мальчики всегда так делают.
— Тебя спросить забыли, пионер, — ответил Боцман и, в два шага оказавшись рядом с Ирой, схватил ее за руку.
* * *Я пытаюсь вспомнить, откуда в той квартире взялся ломик, и не могу. Да и имеет ли это значение?
Мы жили в неверном, зыбком, как мутный свет пятидесятиваттной лампочки, мире. В нем был хаос. Вместо ломика мог оказаться топор, вместо Иры любая другая хиппушка…
Я схватил ломик и ударил им по круглому столу. Грохот. Стол сложился пополам и развалился. Второй удар пришелся по венскому стулу — спинка брызнула фонтаном щепок.
Больше ломать мне было нечего, и я бросил ломик в Боцмана. К счастью, промахнулся. Вернее, ломик, ударившись о дверной косяк и отскочив, стукнул Боцмана в плечо и со звоном грохнулся на паркет.
Совершенно ошалев от содеянного, я вдруг спокойно сел на диван, сказав:
— Когда входишь, надо здороваться. — Будто именно невежливость Боцмана, а не избитая девушка, вызвала вспышку моего гнева.
Боцман держался за плечо и смотрел на нас. «Сейчас он поднимет ломик и…»
Но Боцман не стал ничего поднимать.
Он ошарашенно смотрел на меня, потом взглянул на Иру.
— Идиоты малолетние. Сейчас менты приедут!
* * *Развернулся и вышел. А мы остались.
Я посмотрел на Иру, которая все еще жалась к стене.
— Менты не приедут. Участковый был в среду. Мы им до лампочки. Максимум Пашка проснется.
— Не проснется. Он в отрубе.
— Тогда и вовсе. Давай спать, — предложил я.
— Подожди, — сказала Ира. — Мне там страшно. Можно я посижу у тебя?
Я задумался. Отношения в нашей тусовке были вольные, но у меня только-только начался роман с вполне домашней милой девочкой Сашей, и я не хотел изменять.
— Нет-нет. Мы почитаем вслух, — сказала Ира. — Просто почитаем.
— Почитаем?
— Ну да. У тебя большой диван. У меня есть подушка и плед. И лампа. У меня там еще лампа есть. Маленькая. И мы выключим большой свет. Заляжем на диван, и я тебе почитаю. Хочешь?
Я вдруг подумал, что ничего лучше быть не может. Лампа. Подушка. Плед. Девушка. И что там еще? Ах да, книга.
— Что будем читать? Какую книгу?
— Зеленую, — сказала она и ушла в свою комнату.
* * *Книга действительно была объемным фолиантом зеленого цвета. Ира удобно устроилась на диване, завернувшись в плед, и начала читать при свете лампы.
* * *«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога.
Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков.
И свет во тьме светит, и тьма не объяла его…»
* * *Это было Евангелие от Иоанна.
Я никогда не читал и не слышал этого раньше.
Когда-то отец дал мне почитать редкую книгу — «Мастер и Маргарита», сказав, что в ней можно узнать и о Христе. Но тот герой понравился мне меньше всего. Это был жалкий и плоский в сравнении с Воландом и Бездомным персонаж, который что-то бормотал…
Той ночью же я услышал совсем немного, но уже на второй главе я понял, что тот, о ком повествует Зеленая книга, сильно отличается от персонажа Булгакова. Он отличался вообще ото всех, про кого я слышал и читал до сих пор. Человек, который… «сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, также и овец и волов; и