Ее мать восхищается им. А она молчит.
— Опять же ты жизни не знаешь. Как еще отец так любит своих детей?! Все внимание им.
Да, он ответственно относится к детям.
Все эти аргументы приводят ее в какой-то непонятный ступор. И она пока не догадывается почему.
— Может, у вас что-то с этим не так? — допрашивает мать.
— С чем? — Дочь, конечно, поняла, про что пойдет речь, но хочет заставить маму сказать все прямо.
Это не так просто.
— Ну с этим! — И мать многозначительно поднимает и опускает брови.
— С этим все в полном порядке. В строго отведенное для этого время все достигают удовлетворения, как по расписанию.
— Чего еще хотеть?!
Мать и правда не понимает. Ее муж пил. Быстро потерял форму и при этом успевал где-то подгулять. Ее муж умер от инфаркта в туалете. Ее муж был сплошной нелепостью.
— В чем ваша проблема? Он хороший, отличный даже, работящий, честный. Это все тоже регулярно…
— У нас нет проблем.
— Тогда чего ты сидишь на балконе, как только минутка выдастся? Сидит с телефоном и курит. Курение вредно, между прочим.
— А вот я, — дочка начинает злиться, — может, хочу сделать что-то вредное! Вот посидеть на балконе! На воздухе! Покурить! Испортить здоровье!
— У тебя дети! Ты мать!
Дочка молчит. Не отвечает. Берет пачку сигарет, смартфон и идет курить на балкон.
— Надо мне вас оставить в покое. Может, из-за меня все? Матери должны жить отдельно!
О нет. Конечно, нет! Она прекрасная теща. И если бы не ее помощь с детьми, если бы не ее правильное и тактичное поведение, то, возможно, они давно бы развелись. И потом, кто бы сидел с детьми?
Уж точно не дочь.
Приходит с работы он. Садится есть.
— Ты никогда не хвалишь то, что я готовлю. Тебе не нравится?
— Нравится, что ты? Все нормально.
— Мы ходим к Саранским, у него жена всегда готовит один и тот же салат. И он от восторга только что не захлебывается. «Попробуйте салат! Восторг! Какой рис! Какие креветки!» Я готовлю хуже?
— Нет, ты, конечно, лучше.
— Но ты не орешь про мои рис и креветки, почему?
Он задумывается.
— Мне неудобно хвастаться.
Доев, он складывает посуду в посудомойку, засыпает по инструкции порошок, ставит правильный режим, нажимает кнопку «СТАРТ».
— Тебе неудобно хвастаться?! — Голос ее дрожит. — Это что, ты приготовил? Хвастаться можно тем, что твое! А это я приготовила. Ты все съел. Тебе понравилось?! Или все же неудобно хвастаться крепостной поварихой Настькой?
— Что ты? Вот взбеленилась.
— Ничего. — Она вдруг резко успокаивается. — Пойду на балкон. Покурю.
И тут он, хотя и понимает, что надо бы удержаться, но не может справиться со своей натурой.
— Это вредно. Ты вредишь здоровью.
Она уже с пачкой сигарет в руках. У раскрытой двери на балкон:
— Тело мое. Хочу — врежу.
— Ты мать моих детей, подумай об этом хотя бы.
— А ты отец моих. Кем мы еще друг другу приходимся? — спрашивает она и, не выслушав ответа, закрывает дверь.
Теща, которая присутствовала при этом разговоре, подходит к нему и, несколько стесняясь, задает важный вопрос:
— У вас с ней все в порядке, Василий?
— Ну, в какой семье без ссор, — пожимает плечами он.
— Я о другом.
— О чем, простите?
Теща затрудняется. Но в конце концов находит проверенный способ.
— Как у мужа и жены, простите за вопрос? — говорит она и, приподняв и опустив брови, показывает весь тайный смысл и опасность своего вопроса.
— Ах, об этом! — Василий пожимает плечами. — Все в пределах нормы, по-моему…
А она ушла на балкон. Это ее любимое место. Здесь всегдашний склад вещей, которые «могут понадобиться» и которые, конечно, никогда не пригодятся. Здесь табуретка, заляпанная краской, которая осталась после ремонта. Здесь пепельница в виде клубники, которую ей подарили одногруппницы в училище на день рождения.
Но главное — здесь ветер. У них такой ветреный балкон, возможно потому, что предпоследний этаж. И красивый вид на лесопарк.
Муж, один раз похвалив вид с балкона, с тех пор использовал его только для хранения вещей, которые «могут еще пригодиться».
А для нее это самое лучшее место в их квартире. Пока дети в школе, или гуляют, или с бабушкой, она может выйти, и смотреть вдаль, и думать ни о чем, мечтать о чем-то расплывчатом и несбыточном и радоваться, что у них такой балкон, на котором всегда ветер.
Ей приятно подставлять ветру лицо. А когда он стихает, ей нравится ловить каждое, пусть самое небольшое дуновение. Ей нравится курить…
— Курение — это зло и безответственность, — говорит он. — Ты, во-первых, наносишь вред себе, во-вторых, показываешь дурной пример детям… И наконец, курящая женщина похожа на пепельницу. И пахнет так же. Отвратительно.
— Я пепельница-клубничка, полная окурков, — отвечает она. Он морщится.
— Если бы ты не курила, ты могла бы почувствовать, как отвратительно пахнет курящий человек… А у курящих людей способность обонять атрофируется. Но главное для меня, что ты мать наших детей…
— А для меня главное, что ты отец наших детей.
Она уходит на балкон. Закуривает. Смотрит. Кругом. Чувствует небольшой ветерок.
Улыбается и думает: «Да, надо бросить. Прав отец моих детей».
А вдалеке лесопарк, а внизу машины разноцветные и люди как муравьи. А вверху небо.
На кухне слышно, как муж разогревает обед. Шкворчит сковородка.
— Мне надоело! — кричит она. — Надоело!
— Что? — Он отвечает с кухни и то ли спрашивает ее о проблеме, то ли просто не расслышал.
— Я хочу букет мертвых цветов, убитых недавно! Шампанского! Курить в ванной!
Он стоит в дверях балкона.
И смотрит на нее. Спокойный и безмятежный.
— Зачем? Шампанского можно, конечно… Ты что, плачешь? Почему?
— Потому что я мышка.
— Что?
— Ты оглох? Я — мышка.
— Больше на лисичку похожа.
— Нет, я мышка. Папа когда-то давно поймал мышку. Настоящую дикую мышку. Не лабораторную. Она была такая черная и маленькая. Он ее посадил в трехлитровую банку и подарил мне. Она поначалу совсем не могла жить в неволе. Металась по банке. Пыталась выпрыгнуть. А потом папа купил на птичьем рынке отличную клетку. Кажется, для хомяка. С колесом, домиком и опилками. Там был ящичек для корма и бутылочка-поилка. Но мышке не нравилось. Она пыталась грызть дно. Рыть ход в опилках. Металась по клетке… Понимаешь?
— Мыши плохо пахнут.
— Да, моя тоже плохо пахла. Вероятно, курила. Так вот. Через пару недель она привыкла. И стала как хомяк. Она стала скучным хомяком.
— Нельзя дикое животное держать в клетке. Тем более мышь.
— Я тоже так думаю.
— Мы всегда с тобой находим общий язык, — говорит он и улыбается.
— Да, — отвечает она. — Потому что я стала хомяком. Клетка захлопнулась.
— Не понимаю, к чему это.
— К мертвым цветам. К тому, чтобы надраться шампанским, прокурить все вокруг.
— Дети вернутся с бабушкой.
— А мы про это забудем! Слышишь,