Лучан же тем временем постигал совсем иную науку. Он становился все красивее с возрастом - и из симпатичного мальчишки превращался в красивого юношу, который нравился не только женщинам, но и мужчинам - нравы в халифате были куда более свободные нежели в остальном мире. Мой братец частенько не ночевал в нашей комнате, оставаясь у придворных или гаремных женщин. Таким образом он пробивался к Орлиному трону, став фаворитом Мустафы и гаремным юношей Мехмеда. Он легко воспринимал науки и угождал преподавателям - философам и ученым, он даже разговаривал и, похоже, думал по-халински. Я же отказывался от халинских наук, предпочитая занятия с Амиром, говорил исключительно на родном языке, благо Амир знал его в совершенстве, равно как и еще несколько, и даже однажды осмелился потребовать от халифа, с которым случайно столкнулся, чтобы мне дали одежду западного образца, вместо той, в которой ходят здесь. Жестокий от природы человек, Мустафа велел выпороть меня, однако одежду мне с тех пор шили западную. Как сказал Амир, когда я обратился к нему вопросом по поводу этого непонятного мне тогда решения халифа:
- Мустафа привык к подчинению, он не терпит дерзостей, особенно со стороны очень и очень молодых людей. Для него - это проявление крайнего неуважения. Но с другой стороны, он всегда ценил в людях не раболепие, а отвагу и, как не смешно, ту же самую дерзость, которую почитает одним из смертных грехов. Ты сумел понравиться ему, можешь гордится.
Мне оставалось лишь чесать в затылке.
Жизнь моя текла медленно и размерено, пока однажды в моем запертом покое не появился Виктор Делакруа. Была ночь, в окно светила полная луна, на фоне которой он казался черной тенью, чернее самого мрака. Он шагнул к моей постели и я замер от ужаса, в тот миг мне казалось, что сам Баал явился по мою душу, однако вместо того, чтобы забрать меня в Долину мук, он протянул мне длинный сверток из черной ткани.
- Встань, Влад Цепеш, - произнес Делакруа, - сын Влада Цепеша - князя Сибиу.
Я едва сумел выбраться из постели и замер перед ним. Он поведал мне о том, что алчный князь Мравии Янош, вместе с боярином Петром Алди - сын разгромленного отцом Александра, подбили жителей Тырговишты на мятеж. Подзуживаемым жителям, не слишком довольным миролюбивой политикой отца в отношениях с халифатом, раздали оружие, привезенное из Мравии, более того в столицу тайно вошли несколько рот мравийских солдат, одетых в цвета Алди. Они ворвались во дворец, скандируя лозунги против моего отца и за "достойного потомка князя Александра". Хотя князем Алди никогда не был, он даже, пускай и формально, являлся вассалом отца. Отец был вынужден бежать из дворца на север, к единственному морскому порту нашего княжества - Констанце, но по дороге, в болотах Балиары, его настигли те самые солдаты во главе с Петром Алди. Спастись удалось лишь Делакруа, он вынес из болот умирающего отца и похоронил в одному ему ведомом месте, дабы враги не смогли надругаться над ней. Перед смертью отец наказал мне вернуть трон и вручил для этой цели меч норбергской работы - подарок кайзера Билефельце и кольцо главы ордена Господнего дракона.
Я был полон ненавистью к Яношу и Петру Алди, той самой, что сжигает сердца юношей (а мне тогда только-только исполнилось шестнадцать), мои мысли имели лишь одно направление - враги, убийцы моего отца.
- Я пришел сюда, чтобы помочь тебе бежать, - вырвал меня из плена жестоких мыслей об отмщении голос Делакруа, - и вернуть себе трон Сибиу.
- Я сделаю это, - ответил я, разматывая сверток и вынимая из нож меч.- Пускай сам Господь или Баал встанут у меня на пути, но я выпущу кровь из жил Петра Алди и взойду на трон Сибиу. И враги мои проклянут тот день, когда они убили Влада Цепеша, сделав своим врагом Влада Цепеша - сына дракона.
- Во дворе нас ждут кони, - произнес Делакруа. - Стоит поторопиться, пока...
Он не договорил, потому что дверь распахнулась - на пороге стоял Амир. Почему он решил устроить мне проверку именно в ту ночь?! Не разобравшись толком в ситуации, он кинулся на Делакруа. Я никогда не видел более смертоносного человека нежели Амир, но до того, как увидел в бою Делакруа. Как и откуда верный советник моего отца успел выхватить меч - не представляю, но сабля Амира отлетела в сторону, а через мгновение - на пол упала голова учителя фехтования.
Я замер, глядя на тело человека, практически заменившего мне отца на долгих четыре года. Но Делакруа подхватил меня под локоть и практически потащил в коридор, по полу которого грохотали подкованные сапоги стражей, услышавших звон стали. Первый попытался достать меня саблей, но я опередил его - сработали рефлексы, выработанные долгими тренировками у Амира, отбив клинок вверх и вонзив свой меч ему живот. Остальных троих прикончил Делакруа - я и не заметил его движений. Он бежал впереди меня, указывая дорогу и убивая попадавшихся на пути охранников, от его меча не ускользнул ни один. Наконец, мы прибежали к огромному, в полстены, окну - дальше бежать было слишком опасно, дворец уже гудел от топота сапог, а ушах отдавался звон стали и скрип доспехов. Мы забаррикадировали обе двери разной мебелью, ведшие в зал с окном, и Делакруа без предупреждения выпрыгнул в окно, не потрудившись открыть его. На пол брызнули разноцветные осколки стекла - витраж, помнится, всегда поражал меня своей красотой. Однако я без промедления последовал за своим освободителем, потому что в двери уже ломились, я слышал отчетливый стук топоров по дереву.
Во дворе Делакруа оглушительно свистнул, призывая двух здоровенных вороных коней, мы вскочили в седла и помчались на север - к границе моей родины, Вольного княжества Сибиу.
Глава 2.
Я не очень люблю вспоминать дорогу домой, хотя именно тогда я научился подлинной жестокости. Я трижды проклял свою глупость, потому что западная одежда выдавала во мне беглеца и каждый стремился схватить меня и вернуть халифу, как выяснилось несколькими неделями позже, за хорошее вознаграждение. Так что приходилось убивать практически любого из тех, кто встречался нам на пути. Мы беззастенчиво крали еду из домов селян - города мы обходили седьмой дорогой; а если нас обнаруживали, убивали тех, кому не повезло встать на нашем пути.
Однажды мы забрались в дом сельского старосты (не знаю, как он звался