потому что пришла в себя уже около четырех часов утра. И тут мне очень захотелось пойти к Филиппу и сказать, что я была не права и что он может пригласить К… того человека, которого хотел. В конце концов, это была и его свадьба. Конечно, я не могла отправиться к нему в такую несусветную рань, и будить не хотелось, и родители бы меня не поняли. Поехала тогда, когда это показалось мне допустимым, но все же довольно рано. Завтрак купила по пути, в круглосуточном магазине напротив больницы… ("Ага, — отмечает Ред, — тот мешок с покупками, что валялся у входа") и вошла.

— У вас есть свой ключ?

— Да. Конечно.

— И вы открыли дверь своим ключом?

— Да.

На сей раз она выглядит озадаченной.

— Значит, дверь не была взломана или открыта раньше?

— А. — Она понимает, к чему он клонит. — Нет.

— Есть ли ключи у кого-нибудь еще?

— Нет.

— Ни у кого? А у родственников? Друзей? Агентов по недвижимости? Приходящей прислуги?

— Нет. Одна женщина приходила к Филиппу делать уборку, но он отказал ей на прошлой неделе. Подыскивает новую.

— И, уволив ее, он забрал у нее ключ?

— Да.

— Может быть, она сделала дубликат ключа?

— Нет. Замок от Бэнема, дубликат ключа к нему просто так не сделать.

— Хорошо. Продолжайте.

— Я вошла и стала подниматься наверх, и тут я увидела его ноги…

Дверь за спиной Реда открывается, и входит Шоу. Пальцы ее сцеплены вокруг трех пластиковых стаканов. Она ставит их на стол.

Элисон вытирает глаза, используя эту паузу, чтобы собраться с духом. Ред обращается к Шоу:

— Не могли бы вы распорядиться насчет машины, чтобы Элисон отвезли домой. Минут через пять. Да, и еще. Позвоните ей на работу и скажите, что ее сегодня не будет.

— Конечно.

Шоу выходит, закрыв за собой дверь.

— Она так старалась меня успокоить, — говорит Элисон. — А можно, чтобы она сегодня немного побыла со мной?

— Думаю, это можно устроить, — улыбается Ред. — А мне осталось уточнить совсем немного. Вернемся к тому моменту, когда вы обнаружили тело Филиппа. Что первым делом пришло вам в голову?

— Я подумала, что он повесился. Решила, что он убил себя из-за нашего спора.

— То есть это казалось вам возможным?

— Что?

— Я хочу сказать, что Филипп из тех людей, которые способны… — он подыскивает нужную фразу, — отреагировать на ссору в такой… э-э… экстремальной манере?

Элисон вздрагивает.

— Нет, вовсе нет, он был спокойным, жизнерадостным человеком. Не то чтобы совсем уж никогда не унывающим весельчаком, но склонности к депрессии у него точно не было. Нет, Филипп не из таких.

— И все же в первую очередь вы подумали о самоубийстве.

— Да, но я… чувствовала себя виноватой из-за того спора. Мне казалось, это моя вина.

— Значит, найди вы его мертвым не после ссоры, вы бы не подумали о самоубийстве?

— Нет, я хочу сказать… Нет, определенно нет. Но это первое, что приходит в голову, когда видишь кого-то повешенным, не так ли? Что это самоубийство. Повешение — это ведь не способ убийства, верно? А потом я увидела кровь и все, что с ним случилось, и… боюсь, из того, что было после, я мало что вспомню.

— А вы помните, как позвонили в полицию?

— Да. Я помню это, потому что смотрела на мешок с продуктами. Наверное, я уронила его на лестнице, когда увидела Филиппа, и заметила это, когда объясняла полиции, куда приехать. И я все время думала… я все время думала, если бы я была там, если бы не ушла, то, может быть, мы бы вдвоем отбились от убийцы.

Ред наклоняется вперед.

— Элисон, окажись вы там прошлой ночью, когда убили Филиппа, сейчас вы лежали бы в морге рядом с ним. Получается, что вчерашняя ссора спасла вам жизнь.

— О!

Она поняла не сразу.

— Еще один вопрос, и мы закончим. Известен ли вам кто-нибудь, кто мог бы желать Филиппу смерти?

— Нет! — Она отвечает не задумываясь. — Он был славным, общительным, доброжелательным человеком. Не из тех, кто наживает врагов. Я не знаю никого, кто мог бы возненавидеть его до такой степени, чтобы лишить жизни.

Ред встает.

— Элисон, вы держались потрясающе. Спасибо за то, что так помогли. Но не исключено, что у нас возникнет необходимость поговорить с вами снова. В таком случае мы сперва позвоним вам, чтобы договориться об удобном времени. И если вам что-то потребуется или вы припомните какую-нибудь деталь, которая покажется вам важной, без стеснения звоните мне.

Он вручает ей карточку и указывает на телефонные номера.

— Это мой номер в Скотланд-Ярде, а это мобильный.

Ред выводит ее в коридор и передает в руки Шоу, которая как раз возвращается с другого конца коридора. Старший офицер и Элисон обмениваются рукопожатием, и он желает ей удачи.

Бедная девушка. Это ж надо — увидеть своего жениха висящим в петле, с вырванным языком. Одному Господу ведомо, что будет с ней через несколько часов, когда пройдет первое потрясение и ему на смену придет понимание того, что действительно случилось.

Ред выходит из участка, и тут щебечет его мобильный. Он вытаскивает его из кармана, дергает, потому что телефон, как назло, цепляется, и открывает.

— Меткаф.

— Это детектив Роберт Никсон, Уондсворт. У нас тело, и мы хотели бы, чтобы вы на него посмотрели.

Ред вздыхает:

— Почему я? Почему я, именно сегодня?

— Начать с того, что жертву жестоко избили. И есть пара вещей, которые выглядят необычно.

— Например?

— Трудно сказать, но, кажется, ему вырезали язык.

Ред замирает на месте. Потом медленно переводит дыхание и, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, уточняет:

— Вы уверены?

— Совершенно уверен. Мы не подходили слишком близко, но рот у него раскрыт, масса крови и языка не видно.

— А другое?

— Прошу прощения?

— Вы сказали, что там была "пара вещей", которые выглядят странно. Что странного, кроме отсутствия языка?

— Ложка у него во рту.

Ред придерживает телефон подбородком и вытаскивает из кармана блокнот.

— Продиктуйте адрес.

— Уондл-роуд, рядом с Тринити-роуд. Это дом епископа.

— Чей дом?

— Епископа Уондсвортского. Он и есть убитый.

Ред бежит к машине.

3

Создается впечатление, что сразу за Уондсвортским мостом прямая как стрела, пересекающая южный Лондон Тринити-роуд уходит в бесконечность, связывающую былое с грядущим. Именно по этой незыблемой оси асфальтового шоссе гонит свою машину Ред. Гонит так, будто адские гончие цепляются за его выхлопную трубу. Сразу после поворота на Эрлсфилд он сворачивает на Уондл-роуд. Если Рэдипоул-роуд являет собой образец идеальной урбанистической симметрии, то Уондл-роуд полная ей противоположность. Здания различных стилей и всевозможной окраски теснят друг друга вдоль линии тротуара: темно-красная кирпичная кладка сменяется светло-желтой, а потом бледно-голубой. Два белых каменных льва стоят по обе стороны от двери под номером 26, а над входом в дом номер 32 нависает арка из плюща. Это типичный пригород среднего класса, убийств здесь, так же как в Фулхэме, просто не должно случаться.

Никсон ждет у дома епископа. Ред вылезает из машины и направляется к нему.

— Сюда,