- Как нога, Леша? - обратилась Надя к Туркину.

- Спасибо, в порядке,- ответил разведчик.

- Пора сменить бинт. Давай, сделаю…

Она достала из своей сумки все необходимое и принялась за перевязку.

- Чёртов фашист, - ворчал Туркин, морщась от боли,- чтоб ему ни дна, ни покрышки. Он со страху, стрелял, все равно ему податься было amp;apos; некуда… Мы поперек дороги бревно уложили, машина его ткнулась и - хлоп! - кверху донышком. Шофера пришибло, а этот,- тут разведчик показал на пленного,- палит в белый свет, как в копеечку. - «Вальтера» (Туркин похлопал себя по кобуре) я у него отобрал… а все-таки прямо за икру укусил меня пулей. Ох, и разозлился же я! Стукнул вежливо его по затылку гранатой, он с катушек. Володька и Назар потом в чувство его приводили - еле отошел. Капитан его и по-немецки и по-норвежски расспрашивал - не отвечает. Недоволен…

- Заговорит,- утешала Надя. - Может, опять посигналишь, Леша?

- Немножко погодя,- пообещал Туркин. - Придет за нами «Северянка», как же иначе? Моряк моряка не подведет. Это дело нехитрое - фонарем позывные дать. Больше переговоров было! Я и сейчас не разучился…

- Почему же ты с корабля ушел? - участливо спросила Надя.

- Лично с фашистами встретиться захотелось. На суше своими руками придушить можно.

- Я бы с моря не ушел,- покачал головой Оге.

- А мы что - не моряки? - обиделся Туркин. Он расстегнул куртку у ворота и обнажил тельняшку. - На то и тельняшку оставляем, полосатая морская душа наружу. В тельняшке я есть моряк на суше. Придешь в морскую пехоту - только и спросят: «С какого корабля?» и все. Свой. И все с тобой пополам, по-морскому. Назар Бровков, наш разведчик, к примеру, и не плавал никогда, на берегу флотскую службу служил, а все равно моряком себя считает. В атаку идет во весь рост, не сгибаясь. Думает, чудак, что это - флотский шик. Крикнут ему: «Поберегись, парень! Моряк нашелся, ты и на флоте-то не был». А он: «Раз я в морском отряде - значит моряк». Это же с первого дня, как только придешь на флот, в кровь входит. Еще в карантине, еще з учебном отряде, еще ты не матрос, а уже старшина тебе внушает: «Ты теперь моряк. Ничего не боишься, никому спуску не даешь - вот твое морское дело». Так и привыкаешь еще салажонком. И дорого все флотское становится. Скалы-то какими тоскливыми показались, когда впервые на Север пришли! Увольняться на берег никто не хотел. Куда там ходить: скалы и скалы. А комиссар сказал: «Это наши скалы. Надо их знать, тогда и полюбите». И в самом деле неприветливые места, а ведь как привязались мы к ним…

Туркин умолк и снова принялся сигналить в сторону моря, вызывая «Северянку». Но море было пустынно.

- У вас есть невеста, Леша? - неожиданно спросила Надя.

Туркин не удивился вопросу.

- Есть,- ответил он, попыхивая «козьей ножкой»,-* Катей зовут.

- Ждет вас?

- А как же? Пишет в каждом письме - буду ждать; пока не кончится война, ни за кого замуж не выйду. Хорошая она. «Без тебя,- говорит,- жизни мне нет». И такими словами пишет, что душу переворачивает. Я думал прежде: такая любовь только в книжках бывает. А в жизни, оказывается, еще лучше… Встретимся когда-нибудь…

- После войны в девятнадцать тридцать? - вспомнив о своем, улыбнулась Надя.

- Точно. Я с ней в Архангельске познакомился. Отец ее помор, у нас плавает. Может, видали такого командира бота? Старикан с медалью, борода по пояс, одна маленькая звездочка на погоне. Попросился в кадры - ему звание младшего лейтенанта дали.

- Это Данилыч? - догадалась Надя.

- Кто же его не знает? Он свой ботишко под любым обстрелом водит. Партизанил когда-то. Недавно перебрасывал нас к немцу в тыл, на Пикшуев. Ох, и фитилял нас!

- За что?..

- Не так,- говорит,- воюете. Думаете,- говорит,- вы молодые, а мы старики?.. Да вы мне,- говорит,- дайте полтораста человек - я через две недели в Берлине буду…

- Боевой старик,- усмехнулась Надя.

- Он знает, чего хочет,- вставил Оге.

- Мы тоже знаем,- заметил Туркин.

- А Мызников как? - не удержалась от вопроса Надя.

- Капитан - человек серьезный, - солидно сказал Туркин. - Придет время, будем с ним и в Берлине. Строг он, конечно, но без этого в нашем деле нельзя.

Душа у него флотская. И орлы наши его любят. Давно вы с ним знакомы?

- Давно,- вздохнула Надя. - До войны еще. Потом к нему в отряд просилась - не брал. Меня санитарным врачом базы сделали - очень скучная работа. Я воевать думала, а не на базе сидеть.

Из-за камня появился один из разведчиков Мызникова, Маслюков; голова его была повязана окровавленной тряпкой. Обессиленный, он еле брел под тяжестью автомата и двух больших сумок.

- Товарищи! - тихо вымолвил Маслюков.

Все обернулись. Надя вскрикнула.

- Браток! - ужаснулся Туркин.

- Мы все взяли… - бормотал Маслюков, опускаясь на мох. - Капитан меня вперед послал… В сумках - штабные бумаги… Очень важно… Обязательно доставить… Лошадь подбили… Я дошел…

Надя ловким движением подложила раненому под го. лову сумку.

- Где они?.. - тревожно спросила она.

- Капитан жив… - с трудом выговорил Маслюков. - Капитан с Назаром на скале нас прикрывать остались… Немцы из автоматов били… Капитан приказал ехать… Я не хотел… Он сказал - надо… Я поскакал… А потом мы патруль встретили…

- Немцы могут сюда придти?

- Не знаю,- сказал Маслюков. - Капитан приказал грузить бумаги и пленного фрица на «Северянку». Если фашисты придут - будем на лодке под огнем отходить.

- Лодки еще нет, Володя,- пояснил Туркин.

- Не может этого быть. Давал позывные?..

- Давал несколько раз.

- А если лодки не будет?

- Сами встретим фашистов! - с жаром воскликнула Надя.

Туркин почесал в затылке.

- Два автомата, два пистолета, десять гранат… - Он сплюнул и покачал головой. - Маловато… Но повоюем…

- А «языка» куда? - напомнил Оге о пленном,

- В случае чего… - Туркин сделал весьма неутешительный для пленного жест. - Бумаги уничтожим. Сами живыми не сдадимся…

- Посигналь еще, Леша,- попросил Маслюков.

Туркин с готовностью защелкал фонарем. Замигал луч, но ответа с моря не было.

- Будем грузить на шлюпку,- решила Надя. - Раз-вяжи, Леша, пленному ноги. Пусть своим ходом идет.

- Сейчас развяжу,- ответил Туркин, доставая нож. - Невежливый какой попался. Так ни слова и не сказал…

Он поиграл ножом и мрачно усмехнулся.

- Еще перепугается ножа, подумает - хочу прикончить.

- Офицеров генерального штаба не берут в плен, чтобы прикончить,- неожиданно раздался голос пленного. Он говорил на русском языке с легким, но заметным акцентом. - Насколько я понимаю, вам я нужен. Может быть, что-нибудь важное скажу…

Туркин в изумлении разинул рот и, с трудом овладев собой, пробормотал:

- По-русски говорит!

- Почему вы не отвечали капитану на вопросы? -строго спросила Надя