- Коньяку? - предложил Громов, когда они закрылись у него в кабинете.
- Нет, Игорь, я окончательно и бесповоротно отказался ото всех вредных привычек, коих в моей жизни было предостаточно.
- Цепляешься за жизнь? - пошутил Громов.
- С годами ее начинаешь ценить и благодарить бога за каждый подаренный им день, за каждый миг, позволяющий твоему сердцу биться.
- Уверяю тебя, Ефимыч, ты всех переживешь, не смотря ни на что. Ну, а я с твоего позволения пригублю.
Николай Ефимович взглянул на часы.
- Судя по тому, что коньяк в твоем бокале заискрился в половине двенадцатого, твои дела не так хороши, как хотелось бы? Я уже и не помню, когда ты обращался ко мне за советом в последний раз. Я даже не поверил, услышав твой голос по телефону. Рассказывай, что стряслось?
Громов опустился в кресло, поставив перед собой на журнальный столик бутылку коньяка. Он залпом осушил бокал и поставил его туда же. Он молчал.
- Игорь, - тихо сказал Николай Ефимович.
- Сейчас. - Громов взял трубку, набрал приемную. - Катюш, сообрази лимончик, пожалуйста. Хорошо, можно и сыра. Сейчас. - Он налил еще.
- Игорь?
- Все хорошо, Ефимыч. Мне просто скучно.
- Я тебя не понимаю.
- Хандра... Я не знаю, чем заняться. Механизм моей машины так настроен, что я ей уже не нужен. Я просто выгребаю прибыль и... мне скучно.
Николай Ефимович пристально смотрел на старого приятеля.
- Вчера вечером я решил прогуляться по городу и ощутил полное отсутствие ощущений. Полное отсутствие чувств! Толи весна никак не начнется, толи я уже не могу ее распознать. Я остановился в саморазвитии. Я так стремился к совершенству, я так старался самосовершенствоваться, что мне все опостылело. Я потерял что-то очень важное, что-то неуловимое, но важное. Возможно, я ощутил, сам того не подозревая, что этого чего-то важного у меня и не было никогда. Три жены и ни одного ребёнка. Может, в этом дело? Это я так подумал сначала. Внимательно рассмотрел модель, проанализировал ситуацию, все ситуации и со всех сторон, и пришел к выводу, что дело не в этом. После, я проанализировал всё, но так ничего и не обнаружил. Я бродил по городу до трех часов ночи. Без охраны. Я даже чуть не заблудился. Я давно без охраны. Она мне ни к чему. Так вот, я оказался сам себе загадкой. Я пытался убедить себя в том, что все, что мне нужно, у меня уже есть, а значит...
- Игорь Анатольевич?
- Да, Катюш, заходи.
Секретарша быстро поставила на столик перед Громовым поднос и также быстро удалилась.
- А значит, - продолжал Громов, - а значит, я могу быть спокоен за себя, и приступить к поиску новой цели. Без цели жить невозможно, немыслимо. Но я уперся в стену. Я не смог выбрать направление, я оказался прикованным к самому себе, самому себе, застрявшему на одном месте. У меня кончились силы? Мне стало страшно от одной этой мысли. А мудрое утро только усугубило эту тоску.
Гартман молчал.
- Всегда есть, куда расти. Всегда. Но порой ты упираешься в стену, сам того не подозревая, и эта стена настолько тебя затягивает, что ты привыкаешь к ней.
Громов налил еще бокал и тут же его осушил, закинув следом дольку лимона. Гартман все также молча наблюдал за ним. Он ждал.
- Я давно ее присмотрел, - продолжил Громов. Гартман отвел взгляд. - И два года я веду переговоры. И все получилось... Помнишь, Ефимыч, когда мы выбирали направления для бизнеса, мы их все записали, и принялись работать по обозначенному плану. Все направления у меня работают. Все! Но, в том самом плане мы оставили один пункт, один единственный пункт, дающий нам право оставить его невыполненным в силу его масштабности и прочих неудобств, уже не помню, что мы там говорили о нём. Один единственный пункт. ТЭК! Топливно-энергетический комплекс. Вот чего у меня нет, и вот то, чего я всегда хотел видеть на вершине своей системы. Вот та цель, которую я преследовал с тех пор, как мой механизм начал приближаться к беспилотной модели.
- Кто они? - спросил Гартман.
- АО «Самсон-нефтегаз». Проектирование, разработка, добыча.
- Сколько?
Громов достал листок, написал на нем число и передал Николаю Ефимовичу.
- Тут восемь нулей, я не ошибся? - спросил Гартман.
- Ты не ошибся.
- И это не рубли.
- Верно.
- И они готовы?
Громов утвердительно кивнул.
- Поглощение?
Громов снова кивнул, доставая пачку сигарет.
- Не возражаешь?
- Признаться, возражаю, но ладно уж, дыми.
- Все бумаги я подготовил. Всё на этой флэшке. - Громов передал Николаю Ефимовичу накопитель.
- Хорошо, - сказал Гартман, - продолжай.
- У них раскол в совете директоров.
- Причина?
- Увеличение ставки.
- Кто?
- АО «Аргус-ТЭК». Гришка Силантьев, помнишь такого?
- Не очень.
- Встречных предложений не поступало.
- Он один?
- Да, как и я.
- Варианты решения?
- Он просто должен отказаться, передумать, уйти, исчезнуть. О нем Самсон должен забыть и вернуться к моим цифрам.
- Торги?
- Нет. Никаких аукционов и прочей возни. Их интересы совпали с моим предложением. По времени они ограничены. Мы два года вылизывали схемы.
- Срок.
- Десятое сентября.
- Чем ты можешь противостоять? Уточню, с чем ты сможешь противостоять?
- Только продать активы.
- Кредит?
- Нет.
- Аргус?
- Это его единственное направление, его тема. Он... он может.
- Ты не готов...
- Нет! Мы четко выработали план. Для его реализации не хватает только одного пункта. И этот пункт - «Самсон - ТЭК». Это цель, но она не должна разрушить цели, ранее достигнутые. Это дело принципа.
- Я тебя понял. Ресурсы?
Громов пожал плечами.
- Я готов на все.
- Я тебя понял. Кто он, Силантьев?
- Там всё, на флэшки. Я его видел последний раз года четыре назад. Мы тогда довольно часто пересекались. Но пересекались случайно, не имея общих интересов. Хотя был один эпизод, десять лет назад. Как-то я перешел ему дорогу, выкупив акции одной горнодобывающей компании, которую он хотел кинуть под себя. Но, насколько я помню, он не сильно за неё и цеплялся, какой-либо борьбы не было. Объем невелик был, но этим я завершил свой конструктор по