— Ну вот и закончилась моя карьера, — с грустью произнёс стоящий рядом со мной Фёдор.
Учитывая, что вся его семья служила, парня было реально жалко. Мало того, что в глазах родственников окажется ниже остальных, так ещё и не исключено, что и его братьев на гражданку отправят, сокращая расходы на армию.
— Не переживай, — положил я ему руку на плечо и сжал пальцы. — Всё образуется. Главное, голову не теряй.
Фëдор обернулся ко мне, кивнул и сказал:
— Спасибо, Гарик. Хороший ты парень, я этого не забуду.
Тем временем ожил Владислав Степанович. Директор оглядел всё ещё стоящих перед ним студентов.
— Слушатели подготовительного курса, — заговорил он. — У вас есть время закончить все свои дела в нашей академии до завтрашнего утра. В девять часов вас будут ждать автобусы, которые доставят вас на вокзал. Билеты будут оформлены к этому времени. На этом у меня всё. Разойтись!
Студенты, пребывающие в шоке от ошеломляющей новости, действительно расходились. Впрочем, ни сотрудники академии, ни военные при ней ничем от нас не отличались. И это мы, первокурсники, просто домой вернёмся, а люди теперь ещё и работы лишатся. Тут они были при деле, а как дальше их судьба сложится? Тоже сократят?
Мы с Орешкиным тоже пошли, но не в сторону казарм, как остальные, а просто куда глаза глядят. Ноги сами собой привели нас на спортивную площадку, куда мы Гришей постоянно ходили по вечерам.
— Ну что, Гарик, чем теперь будешь заниматься? — спросил друг, когда мы остановились у тренажёров.
Вокруг не было ни души. А я ощутил, что мне будет даже немного не хватать этого места. Уж больно тут спокойно, никто не мешает.
— Домой поеду, буду искать, как денег заработать, чем же ещё заниматься в этой ситуации? Надо семье помогать, — пожав плечами, ответил я. — А у тебя какие планы?
Орешкин улыбнулся, подставляя лицо солнцу.
— Сначала отдохнуть, — сделал весьма типичное для себя объявление он, после чего добавил: — А потом тоже буду работу искать, не всё же у отца на шее сидеть.
Звучало, конечно, хорошо, но что-то не особо мне верилось, что Гриша вот так сразу заработает столько, сколько ему отец даёт. Впрочем, я ему желал в этом деле лишь удачи. Как показали последние полтора месяца, если Орешкин всерьёз возьмётся за дело, у него всё может получиться.
— Деньги Лисицкого, поди, кончились? — с сочувствием спросил у меня Гриша.
— Ещё немного осталось, держу как неприкосновенный запас, — ответил я. — А ты, небось, за неделю свои двести тысяч потратил?
— Обижаешь, — Орешкин гордо выпятил грудь. — За три дня!
Мы вместе рассмеялись.
Действительно, я и не сомневался в способностях Гриши с лёгкостью тратить большие деньги. Он, сидя в казарме, умудрился и номер в «Интерконтинентале» организовать, и даже проституток туда вызвать. Страшно представить, что он мог сделать, имея доступ ко всем благам цивилизации.
— Как-нибудь я к тебе приеду в твой Екатеринбург, — заговорил Гриша после того, как отсмеялся, — и мы с тобой покутим как следует.
— Я буду только рад, — ответил я.
Орешкин кивнул мне и пошёл в сторону казармы, заложив руки за спину и насвистывая какой-то весёлый мотив. Вот уж кто не скрывал своего счастья в сложившейся ситуации!
Улыбнувшись другу вслед, я ещё постоял какое-то время, а затем направился в сторону учебного корпуса, где у нас проводила занятия Васильева.
Однако не всё оказалось сегодня так уж радужно: по дороге в корпус меня поджидал Лисицкий. Он стоял на том самом месте, где мы впервые встретились.
— Что, Воронов, ещё не понял, что тебя ждёт на гражданке? — криво усмехнулся боярич, глядя на меня исподлобья. — Я тебя найду и отомщу за всё!
— Лисицкий, — совершенно спокойно произнёс я, — ты у родителей не интересовался, ты им родной?
— Что⁈ — оторопел боярич. — Что ты несёшь?
— Да я, когда с батей твоим общался, отметил, что он мужик очень умный, а вот ты дебил. Первостатейный, — с лёгкостью пояснил свою мысль я. — Вот я и подумал, может, тебя усыновили?
И пока он задыхался от гнева, я прошёл мимо. Ничего он больше мне не сделает, ведь, как ни крути, а все предпосылки для подачи заявления у нас остались, свидетели ещё как минимум год будут преподавать в академии. И даже тот факт, что глава рода Лисицких выплатил нам с Гришей по двести тысяч рублей, особо ничего не поменял. Мы всё равно можем подать в суд.
Впрочем, забывать о том, что Лисицкий — дебил и способен на что угодно, тоже не стоило.
У самого входа в учебный корпус, я заметил Сергея Валерьяновича. Верещагин сидел на лавке и, дымя сигаретой, щурился на солнце. Меня удивил расслабленный вид капитана.
— Сергей Валерьянович, — обратился я к нему.
— Да, Воронов? — опустив голову и вытащив сигарету изо рта, Верещагин стряхнул пепел. — Чего хотел?
— Да просто ещё раз сказать спасибо, господин капитан, — ответил я с улыбкой.
К этому человеку я относился с неподдельным уважением. Что говорить, не каждый бы решился рискнуть и полезть против своего же коллеги, чтобы добиться справедливости.
— Вы мне с самого начала помогали, — продолжил я свою мысль. — И с Лисицким поддержали, и к поединку приготовиться помогли. А главное, вовремя обнаружили нашу с Орешкиным пропажу. Если бы не вы, Гриша сегодня на линейке не стоял бы. Он своей жизнью обязан вам.
— Васильевой он обязан и тебе, — легко отмахнулся капитан. — Я так, просто курьером поработал.
— Нет. Если бы вы тогда не приехали… — покачал головой я. — Да вы же сами всё помните — время уже на минуты шло.
Верещагин лишь улыбнулся и спросил:
— Сильно расстроился, что академию закрывают?
— Думаю, не так сильно, как вы, — пожал я плечами.
— Да я вообще не расстроился, — вдруг заявил Верещагин, сминая сигарету в пальцах и метким броском отправляя её в урну. — Сейчас пойду заявление на увольнение писать.
— Но вы же ещё год можете работать? — не стал скрывать я своего удивления.
— Я вас хотел немного ещё поднатаскать, нормальные ребята в этом году собрались — даже среди аристократов избалованных папенькиных сыночков почти нет, — произнёс бывший куратор. — Но раз уж вас по домам отравляют, то и я здесь задерживаться не собираюсь. Старшие курсы и без меня выпустят.
Что ж, надо признать, такого я не ожидал. Мне казалось, что Верещагину искренне нравится его работа. Несмотря на довольно горячий приём