Может быть, даже медведь, тогда надо поосторожней, особенно если там медведица с медвежатами. Даже если человек – тоже ничего хорошего. Люси знала, что многие недолюбливают индейцев, и из племени оджибве, и из других племен. Глупо, конечно, но и члены племени подчас не особенно хорошо относятся к посторонним. Если ее застукают вне территории резервации, неприятностей не оберешься. Да еще она без спросу залезла в частное владение.
Но для этого ее надо сначала поймать. Девочка бесшумно встала, мгновенно спрятала альбом и карандаш и собрала остальные пожитки. Теперь она уже слышала голоса – и они приближались. Больше всего ей хотелось рвануть к лодке, но она сдержалась, стараясь не паниковать. Каноэ как раз в той стороне, откуда доносятся голоса, – нет смысла мчаться навстречу тем, от кого ты хочешь спрятаться.
Смех, болтовня – всё ближе к ней. Похоже, что мальчишки, а не взрослые. Всё же совсем не обязательно с ними встречаться. Она оглянулась в поисках укромного местечка. Подальше от берега подлесок гуще. Люси прижала к груди этюдник и стала пробираться к кустам. Крики были всё ближе – незнакомцы вот-вот выйдут на прогалину. Спрятаться не получится. Что делать? Лучше держаться уверенно, чем пытаться убежать. Она вернулась обратно к пеньку и поставила этюдник на землю.
Секунда-другая, и двое мальчишек ее возраста, хохоча, вырвались на полянку. Один повыше и пошире в плечах, с копной густых каштановых волос. Другой пониже и потоньше, темные волосы аккуратно причесаны. Оба в ужасе уставились на девочку.
– А ты как тут оказалась? – спросил тот, что по- выше.
– А вы тут откуда? – Люси ответила вопросом на вопрос.
– Мы… мы просто исследуем остров.
– Мы приплыли на парусной лодке, у нас пикник, – добавил мальчик пониже ростом.
– Ты из резервации? – спросил первый.
Да уж. Цвет кожи, густые смолянисто-черные волосы, заплетенные в косы, и одежда из дубленой кожи выдавали ее с головой. Люси кивнула.
– Если тебя тут поймают, обвинят, что ты залезла в частное владение.
Люси раздраженно фыркнула:
– Частное владение! Скажешь тоже. Вся эта земля была наша, пока правительство не отняло.
Мальчик повыше ростом задумался.
– Ты права, ничего не скажешь.
Люси думала, что он будет спорить, и, услышав его неожиданный ответ, даже немножко растерялась.
– Но ведь было много разных договоров. Теперь земля в резервации – ваша, да? – спросил тот, что пониже. – А эта принадлежит кому-то другому.
Люси только хотела разразиться пылкой речью о несправедливости всех этих договоров, как мальчик поднял руки вверх, словно сдаваясь, и добавил:
– Я не говорю, что это справедливо. Но так уж получилось.
– Я не пытаюсь тебя запугать, но, если тебя тут поймают, неприятностей не оберешься, – добавил тот, что повыше.
– А если вас тут поймают? – спросила девочка. – Вы, кажется, тоже залезли в частное владение.
– Что есть, то есть. Ты на нас не наябедничаешь, и мы на тебя не наябедничаем.
И высокий голубоглазый мальчик так весело рассмеялся, что Люси не смогла удержаться от смеха.
– Договорились!
– А зачем ты сюда приплыла? – спросил тот, что пониже.
– Зарисовки делать. – Люси показала на этюдник.
– А что ты рисуешь? – спросил второй.
– Всё, что мне понравится.
– Прямо всё-всё можешь нарисовать?
– Практически всё.
– Убей меня, я самой простой картинки не нарисую. А здорово было бы научиться.
– А нас можешь нарисовать? – снова спросил тот, кто пониже. Он был не такой улыбчивый, как его приятель, но глаза, как показалось Люси, светились умом и любопытством.
– Конечно!
– А это долго?
– Недолго. Но я…
– Давай, нарисуй нас! – попросил тот, кто повыше.
Люси всё еще раздумывала. Мальчик добавил с улыбкой:
– А говоришь, что всё можешь нарисовать.
За веселыми словами скрывалась подначка, и Люси не смогла удержаться. Она знала себе цену и часто развлекала маму, рисуя карикатуры на членов племени. Ну и отлично, посмотрим, как этим мальчишкам понравятся их портреты.
– Правда хотите посмотреть, какими вы у меня получитесь?
– Ага, – ответили оба хором.
– Начинаем!
Люси раскрыла этюдник, велела тому, кто пониже, стоять смирно и начала рисовать быстрыми, уверенными штрихами.
Глава пятая
Они были уже совсем близко от Лейкфилда, и сердце Кьяры билось всё сильнее и сильнее. Машина, которую отец взял напрокат в аэропорту, катила по залитому солнцем шоссе номер 401. Дорога вела на север, мимо озер Каварта. Они проехали Милбрук, потом Питерборо, вот и Лейкфилд. Отец привычно свернул к дому, где вырос.
Кьяра всегда любила приезжать сюда, но сейчас всё совсем иначе. В доме будет так странно без веселого дедушкиного голоса. Обнадеживало одно – дедушка оставил ей загадку, которую надо разгадать.
Папа остановился в конце подъездной дорожки. По дороге в Лейкфилд они всегда слушали песни Гордона Лайтфута – что поделать, семейная традиция. Хотя на шоссе отец согласился послушать несколько более современных композиций с планшета Кьяры. Теперь папа приглушил песню из своего любимого альбома Лайтфута – «Летняя сторона жизни».
Кьяра не первый год ездила с отцом, и ее всегда смешило, что он приглушает музыку вместо того, чтобы просто выключить. Отец утверждал: нельзя ни с того ни с сего взять и выключить певца прямо посреди песни. Наверно, многим это показалось бы нелепым, но Кьяре нравились эти маленькие странности – папа есть папа, единственный и неповторимый.
Приглушив песню, он выключил мотор и повернулся к Кьяре.
– Ну всё, приехали.
– Ага. – Она оглянулась по сторонам; вечерело, но было еще достаточно светло.
Дом и сад совершенно не изменились – всё было в порядке и казалось, что тут по-прежнему живут. Но со времени дедушкиной смерти здесь никого не было, наверно, папа договорился с соседями, чтобы они приглядывали за садом. Она посмотрела на веранду – дедушка любил сидеть там в кресле-качалке. Как же ей его не хватает! Она-то думала, что все слезы выплакала на похоронах, но при взгляде на пустую веранду на глаза сразу навернулись слезы.
Отец словно прочел ее мысли, ласково взял дочь за руку и тихо сказал:
– Мне его тоже ужасно не хватает, радость моя.
– Такого другого нет и не будет.
– Точно. Такие, как Майк Фаррелли, встречаются не часто.
Кьяра вдруг заволновалась, прикусила губу и неуверенно посмотрела на папу, не зная, как начать:
– А он не…
– Что, дорогая?
– А мы не найдем чего-нибудь такого…
– Какого? – ласково спросил отец.
– Мне уже до смерти хочется прочесть дедушкино письмо и разгадать эту тайну. Но вдруг он никому про это не рассказывал именно потому… потому, что там было что-то плохое. Тогда я не хочу ничего знать.
– Понятия не имею, что в письме, Кьяра, и что случилось давным-давно. Одно я знаю, и знаю наверняка, – он был прекрасным отцом и отличным человеком.
– Значит, какая бы ни была тайна, ничего плохого не обнаружится?
– Уверен. – Он снова ласково взял ее за руку. – А ты?
– Да! Да! Совершенно уверена.
– Хорошо. Знаешь, Кьяра…
– Что?
– Помни, со