— «Sub specie aeternitatis» [2]— это мы, — сказала Ноэль, занимавшая выборную должность коменданта Западной башни. — Хорошо еще, что этой «aeternitatis» кругом сколько угодно. Наша функция: заполнять — что? — пустоту. И обсуждать те абстрактно-жизненно-важные вопросы, которыми человечество задается… м-м… в общем, с того дня, когда с четвертичного дерева свалился первый крошка гуманоид. Итак, кто желает начать?

Женщина, которую земной компьютер наделил именем Шия, спросила:

— Так мы кто, Ноэль: элита или отребье?

Комендант надломила изящную бровь.

— Я предпочитаю называть нас элитой.

— Вот мы расположились на Фарсидском щите, набившись в шесть башен. Ах, как мы гордились, что попали в круг избранных… Но в самом ли деле это такая уж честь? Может, нас попросту вывезли сюда, чтобы мы не лезли в гнусности, которые затевают на Земле?

— Вопрос риторический, и задаваться им смысла не имеет, — последовал ответ. Ноэль говорила намеренно легким, небрежным тоном, зная, через что Шии придется пройти во время беременности.

* * *

Перспективы мудрого и спокойного земного будущего рассы́пались как карточный домик под ударами судьбы и исторических случайностей. Лишь изредка встречается страна, живущая в мире с собой и с соседями. Преследование счастья — занятие само по себе не такое уж и благородное — в общем и целом уступило место жажде разгула и смертоубийства. На свет явились оголтелые и мстительные нации, кишащие безграмотными рабами из ветхозаветных писаний.

Чем сварливее нация, тем примитивнее ее проповеди.

Порой наталкиваешься на страну, где царит вроде бы тишь да гладь, — в своем большинстве это полицейские государства, где несогласие безжалостно подавляется, и лишь у самой верхушки есть некое подобие свободы передвижения.

На планете Марс все иначе.

С другой стороны, Марс не перенаселен.

* * *

Людскую колонию на Марсе не обошли стороной людские напасти. Но здесь в кои-то веки победило благоразумие — может, оттого, что у местных башен невелика численность жителей, которых к тому же тщательно просеяли.

По ночам, лежа в постели, Ноэль всегда вспоминает великого Мангаляна.

Те избранные, что поселились на Щите, должны либо преуспеть, либо сгинуть. Они подписали договор и уже никогда не вернутся на планету, с которой — то ли во имя прогресса, то ли в поисках приключений — они самих себя отправили в ссылку.

Здесь, на Марсе, есть множество мелких ограничений. Скажем, все подлежит повторной утилизации, даже человеческие экскременты. Или, например, домашним любимцам в башнях не место. Психотропные субстанции недоступны, и даже если их как-то раздобудешь, то употребление категорически запрещено.

Вполне возможно, что марсианский проект своей стабильностью обязан нехватке кислорода и увеличенному расстоянию до непредсказуемого Солнца. Психология здешних ссыльных, как мы с вами увидим, вышла из-под гнета веры в диктат непостижимого Бога.

Оказаться на Марсе…

Этот едва ли не эволюционный скачок обязан своим существованием небольшой группе просвещенных мужчин и женщин. Последовав совету выдающегося Герберта ибн Сауд Мангаляна, учебно-научные институты развитого мира объединились в конце прошлого столетия в рамках хартии, которая, по сути, возвестила о создании могучей корпорации мудрецов, а именно Соединенных Университетов. Первым делом СУ отправили к нашему планетарному соседу парочку гидрологов.

Распутная юность Мангаляна [3]прошла в Сан-Сальвадоре, островном государстве поблизости от Кубы, где он помог нескольким женщинам обзавестись детьми. Его вдохновлял божественный наказ «раститеся и множитеся». Лишь после официальной женитьбы на Бет Гал — оба с радостью предались этой устаревшей церемонии — он сам себя перевоспитал под влиянием ее очаровательного, но несговорчивого характера. На некоторое время они с Бет прервали всяческие контакты с окружающими. Занимались чтением и самообразованием, вели увлекательную жизнь затворников.

Сообща написали книгу, имевшую масштабнейшие последствия. Называлась она «Неустановившийся режим, или Начнем все заново» [4]. Согласно обычаям той эпохи, в произведение были встроены видеофильм и несколько скримерных снимков. Авторы утверждали, что живущее на Земле человечество обречено на гибель. Единственный выход — отправить лучших из лучших туда, где они смогут приложить все усилия ради создания цивилизации в истинном смысле этого слова. Скажем, на Марс и так далее. Мысль, рассчитанная в первую очередь на сенсационный эффект, но оттого не менее убедительная.

Заявление взбудоражило немало западных умов и привело в ярость еще большее число обитателей Ближнего Востока, как оно, собственно, и бывает, стоит только сказать правду в глаза. Широкая общественность обратила свой взор на Мангаляна.

Это был приятный молодой человек, рослый, подтянутый, с гривой иссиня-черных волос — и несомненным даром трепать языком.

* * *

Впрочем, по-настоящему люди взялись читать его книжку, а сам он прославился лишь после знаменитой сентенции: «Ни легких, ни пенисов не сосчитаешь. Да у нас скорее кислород кончится, чем семенная жидкость!» В ходе одного из интервью Мангалян пояснил: «Сперма всегда в моде».

«Симпатяга» — именно так многие выражали на своих разнообразнейших наречиях восхищение Мангаляном и черную к нему зависть. Взяв его книгу за источник вдохновения и руководство к действию, горстка интеллектуалов предприняла попытку объединить вузы, сочтя это первым шагом на пути к новой, удаленной цивилизации. Не приходилось сомневаться, что Мангалян был первейшим и важнейшим пропагандистом слияния в СУ.

Хотя многим эта идея пришлась по вкусу, отыскалось ничуть не меньше тех — в основном из числа старожилов трущоб, трейлерных поселков и районов для малоимущих, — кто пришел в бешенство от заложенной в эту концепцию идеи элитаризма.

Пришлось юному Мангаляну, не обремененному университетским дипломом, стать главой — правда, номинальной — вновь сформированных СУ. Он отлично понимал, что каким бы ярким светилом ни взошло всеобщее внимание, интерес толпы быстро закатывается за горизонт. Приехав по приглашению в Англию, он созвал представителей трех ведущих вузов и обрушил на них ворох проблем, связанных с объединением.

— Всякий знает, что ваша нация без ума от футбола, но QPR и QED [5]вовсе не обречены на антагонизм. Мяч в сетке — вещь замечательная, однако набрасывать сеть на новые факты ничем не хуже.

Он излагал поверхностно и тем не менее заработал себе выигрышное