– В карманах у них пусто. – Лифт оглянулась через плечо. – Если на шиквах вообще есть карманы. А вот в корзинах...
– Знаете, а мы ведь раздумывали, не связать ли узами того чудесного башмачника вместо вас. Очень добрый человек, заботился о детях. Я мог бы жить спокойной жизнью, помогать ему делать обувь. Давно бы уже открыл выставку башмаков!
– А как же насчет угрозы с запада? – спросила Лифт. – Может, там и правда война?
– Обувь важна для войны. – Виндль сплюнул на стену пучком побегов – она понятия не имела, что это значит. – Думаете, Сияющие будут сражаться босиком? Мы бы могли делать для них обувь, этот милый старый башмачник и я, прекрасную обувь.
– Скукотища.
Виндль закряхтел.
– Вы собираетесь разить мною людей, верно? Я стану оружием.
– Что за чушь ты несешь, пустоносец?
– Полагаю, я должен помочь вам произнести Слова? В этом моя обязанность? О, как же это печально.
Он часто говорил подобное. Наверное, у пустоносцев мозги набекрень, поэтому она не держала на него зла. Лифт пошарила в кармане, вытащила маленькую книжицу и принялась ее листать.
– Что это? – спросил Виндль.
– Стащила из караулки. Подумала, можно ее продать или еще чего придумать.
– Дайте-ка взглянуть.
Виндль сполз со стены, поднялся по ногам Лифт и, закручиваясь вокруг ее тела, наконец по руке добрался до книги. Довольно щекотно, когда его основная лоза выпускает тоненькие побеги, и те прилипают к коже, чтобы закрепиться.
На странице он выпустил лозы поменьше, полностью обрастив ими книгу и проникнув между страниц.
– Хм-м-м...
Пока он работал, Лифт ждала, прислонившись спиной к стене расселины. Совсем не чувствовалось, что находишься в городе, скорее в... тоннеле, ведущем в город. Да, над головой открытое ясное небо, но улица кажется довольно обособленной. Обычно в городе видны высокие силуэты зданий вдалеке, слышны крики с ближайших улиц.
Улица, забитая под завязку людьми, которых здесь более чем достаточно, все равно казалась обособленной. Рядом по стене полз странноватый маленький кремлец: меньше по размеру, чем большинство собратьев, черного цвета, с тонким панцирем и коричневой ворсистой полоской на спинке, похожей на губку. Кремлецы в Ташикке необычные, и чем дальше на запад, тем необычнее. Ближе к горам некоторые кремлецы даже могли летать.
– Хм-м, госпожа, – произнес Виндль. – Скорее всего, эта книга бесполезная. Просто журнал с записями о времени заступления стражи на дежурство. Например, капитан отмечает, что каждый день ровно в десять по настенным часам ее сменяет капитан ночной стражи. Раз в неделю она посещает Верховную Дирекцию для подробного доклада о происшествиях за неделю. Она дотошная, но сомневаюсь, что кого-то заинтересует покупка ее журнала.
– По-любому кого-нибудь заинтересует. Это же книга!
– Лифт, ценность книги обуславливается ее содержимым.
– Знаю, страницами.
– Я имею в виду, тем, что на страницах.
– Чернилами?
– Я имею в виду тем, о чем могут поведать чернила.
Она почесала затылок.
– Стоило бы вам все-таки слушать наставников по письму в Азире, – пожаловался Виндль.
– Значит... на еду это не обменять? – Ее желудок урчал, привлекая все больше спренов голода.
– Вряд ли.
Дурацкая книга. И люди дурацкие. Побурчав, она швырнула книгу через плечо.
Как назло, та угодила в женщину с корзиной пряжи в руках. Послышался визг.
– Эй, ты!
Лифт вздрогнула. Мужчина в форме стражника указывал на нее пальцем сквозь толпу.
– Ты только что напала на эту женщину? – прокричал стражник.
– Ну прям! – прокричала в ответ Лифт.
Стражник начал пробираться к ней.
– Бежим? – спросил Виндль.
– Бежим.
Лифт нырнула в переулок, отчего стражник заорал еще сильнее и бросился в погоню.
5
Спустя примерно полчаса Лифт лежала на брезенте, натянутом поверх одной из лачуг, и отдувалась после продолжительного забега. Стражник оказался настойчивым.
По забитому лачугами переулку гулял ветер, и под его порывами Лифт беззаботно покачивалась на своей лежанке. Внизу семья – мать, трое сыновей и отец – обсуждала, как на трущобы чудесным и неожиданным образом высыпалась целая повозка зерна.
«Я буду помнить о тех, кого забыли». Она произнесла эту клятву, когда спасла жизнь Гоксу. Правильные слова. Важные слова. Но что за ними стоит? А как же ее мать? Никто ведь ее не помнит.
Слишком много забытых людей. Слишком много для одной девочки.
– Лифт? – Виндль скрутился в маленькую башенку из лоз и трепещущих на ветру листьев. – Почему вы ни разу не побывали на Решийских островах? Ведь вы оттуда родом?
– Матерь спросила о том же.
– Так почему бы не наведаться туда? Вас послушать, вы обошли пол-Рошара, но ни разу не заглянули на свою предполагаемую родину.
Пожав плечами, она перевела взгляд на послеполуденное небо, подставила лицо ветру. По сравнению с душком в расселинах он казался свежим. Город нельзя было назвать зловонным, но запахи наполняли его, словно сбившиеся в загоне животные.
– Знаешь, почему нам пришлось покинуть Азир? – тихо спросила Лифт.
– Мы погнались за тем неболомом, которого вы зовете Мрак.
– Нет. Не в этом дело.
– Разумеется.
– Мы ушли, потому что меня стали узнавать. Если слишком долго жить в одном месте, тебя начинают узнавать. Лавочники запоминают твое имя. Приветливо улыбаются, когда заходишь, и заранее знают, какой товар предложить, – помнят, что тебе нужно.
– Разве это плохо?
Она кивнула, по-прежнему глядя в небо.
– Еще хуже, когда тебя считают своим другом. Гокс, визири – они торопятся с выводами. Думают, что знают тебя, ожидают определенного поведения. И вот тебе приходится быть не тем, кто ты на самом деле, а тем, кого они себе выдумали.
– И кто же вы на самом деле, Лифт?
В этом и проблема. Когда-то она знала ответ. Или просто была слишком юна, чтобы беспокоиться по таким вопросам?
Откуда это узнавали остальные? Ветер качнул лежанку, и Лифт свернулась в клубочек, вспомнив объятия матери, ее запах, теплый голос.
Урчащий желудок напомнил о себе спазмами. Насущные потребности взяли верх над грезами о прошлом. Она глубоко вздохнула и встала.
– Ладно, давай-ка поищем каких-нибудь беспризорников.
6
– Жратвы отсыпает, – сказала маленькая чумазая девочка.
Ручонки она не мыла, вероятно, с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы ковыряться в носу. Многих зубов у нее не хватало. Слишком многих для такого возраста.
– Жратва у этой бабы годная, – добавила она.
– Мелюзге отсыпает?
– Ага. – Девочка кивнула в знак согласия. – Но может и люлей отсыпать. Упертая, как каменюка, и глаза у нее, как колючки. Мелюзгу не любит, но жратву не жмет. Долбанутая.
– Может, для чужаков мутит? – спросила Лифт. – Чужаки дают светилки, если она жратву мелюзге отсыпает?
– Может, и так. А