Рисунки не имели отношения к работе, они выражали индивидуальность каждого мастера. Художник миновал нарисованный Аканэ огромный раскрытый цветок. Черная краска на побелке.
Его собственный участок находился через два здания. С виду пустая стена, но если постараться, можно разглядеть следы неудавшейся картины. Он решил побелить стену заново… но уже в другой раз, потому что на глаза наконец-то попались следы кошмара.
Художник приблизился к Пелене, но, разумеется, не прикоснулся к ней. Да… Здесь черная поверхность была потревожена. Как непросохшая краска, тронутая пальцем, она смазалась, покрылась рябью. Пелена не отражала свет, как чернила или деготь, и разобрать было сложно, но Художнику хватало опыта.
Что-то выбралось здесь из Пелены и направилось в город. Художник достал из сумки длинную, как шпага, кисть. Вооружившись, он сразу почувствовал себя спокойнее. Закинул сумку за спину, ощутив вес холстов и тушечницы, и двинулся внутрь города, мимо отбеленной стены, хранившей следы его последней неудачи.
Он пробовал рисовать четырежды. Последняя попытка оказалась более успешной, чем предыдущие. Услышав новости о готовящейся экспедиции сквозь небесную тьму, он решил нарисовать звезду. Ученые собирались совершить путешествие с помощью особого транспортного средства, запущенного по сверхдлинным хионным линиям.
В процессе работы Художник узнал кое-что интересное. Вопреки расхожему мнению, звезда – это не просто светлое пятнышко в небе. Благодаря телескопам удалось установить, что это планета, населенная, предположительно, другими людьми. Небесное тело, излучение от которого каким-то образом проникает сквозь Пелену.
Известия об экспедиции ненадолго вдохновили Художника. Но стартовый запал быстро угас, и работа над картиной пошла вяло. Сколько времени минуло с того дня, как он ее замазал? Уж точно не меньше месяца.
На углу рядом с картиной он заметил пятнышко. Кошмар проходил здесь и задел камень, оставив медленно испаряющийся след, черными щупальцами протянувшийся во тьму. Художник ожидал, что кошмар двинется этим путем; эти твари почти всегда выбирали кратчайшую дорогу в город. Так или иначе, подтвердить догадку было бы неплохо.
Крадучись, Художник вернулся в царство, где правили два хиона. Откуда-то справа донесся смех, но кошмар вряд ли направился туда. В квартал развлечений люди ходили не за тем, чтобы поспать.
«Вот он», – подумал Художник, различив впереди на вазоне черные разводы. Куст тянулся к хионным линиям и их питательному свету. Художнику, шагавшему по пустой улице между растениями в вазонах, казалось, что они приветственно машут руками.
Новый след он обнаружил у подворотни. Настоящий след, черный, дымящийся. Кошмар эволюционирует, впитывает человеческие мысли, превращается из аморфного сгустка тьмы в нечто плотное. Наверняка он еще расплывчат, но из текучей черной массы уже выросли ноги. Даже обзаведясь ногами, кошмары редко оставляли следы, поэтому Художнику крайне повезло обнаружить настолько четкий.
Он свернул на более темную улицу, где светились лишь тонкие хионные нити. В этом сумрачном месте Художнику вспомнились первые одиночные обходы. Несмотря на усердные штудии и стажировку у трех разных художников, он чувствовал себя беззащитным. Все его эмоции и страхи вдруг вскрылись, как незатянувшиеся раны.
Теперь же страх был надежно спрятан под грубыми мозолями опыта. Тем не менее Художник покрепче перехватил сумку и с кистью на изготовку покрался дальше. На стене он заметил отпечаток ладони с чересчур длинными пальцами, похожими на когти. Да, приближаясь к добыче, кошмар стремительно обретал форму.
Художник нашел его в конце узкого переулка, у голой стены. Чернильно-темная сущность семи футов высотой отрастила две длинные руки, которые изгибались пуще необходимого, с вытянутыми кистями. Раскинув пальцы, кошмар цеплялся за стену. Его голова сквозь камень заглядывала внутрь здания.
Высокие кошмары, особенно длиннопалые, всегда тревожили Художника. Похожие фигуры – фрагменты запертых в подсознании страхов – являлись в его собственных расплывчатых снах. Он неосторожно шаркнул ногой по брусчатке, и существо вытащило голову из стены и повернулось к нему. бесформенные черные струйки тянулись вверх, как дым от костра.
Лица не было. Когда у кошмаров появлялись лица, это означало, что дело дрянь. Но, как правило, на передней стороне головы была кромешная мгла, буквально сочащаяся черной жижей, чуть похожей то ли на слезы, то ли на плавящийся свечной воск.
Художник мгновенно возвел психическую защиту и успокоил разум. На тренировках этот важнейший навык нарабатывался в первую очередь. Кошмары, как и прочие хищники, питающиеся разумом, умели чувствовать мысли и эмоции. Они предпочитали самые энергичные, самые жаркие. Спокойный разум не представлял для них интереса.
Тварь повернулась и снова сунула голову в стену. У здания отсутствовали окна, но такая мера предосторожности была нелепой. Кошмарам стены не помеха. Убрав окна, жильцы еще сильнее зажимались в своих каменных коробках, начинали страдать от боязни замкнутых пространств и усложняли работу художникам.
Художник медленно, аккуратно достал из заплечной сумки холст – полотно в раме три на три фута. Положил на землю перед собой. Затем вынул тушечницу – черную, с потеками. Кошмаристы писали исключительно черным по белому, без применения других цветов, потому что требовалось изобразить подобие кошмара.
Тушь была смешана таким образом, что давала множество оттенков серого и черного, но в последнее время Художник с этим особо не заморачивался.
Он макнул кисть в тушь и склонился над холстом, но задержался, разглядывая кошмар. Чудовище продолжало испускать пар, и его силуэт по-прежнему оставался неясным. Скорее всего, это была первая или вторая вылазка кошмара в город. Чтобы обрести вещественность и стать опасным, требовалось не меньше десятка таких вылазок, и всякий раз приходилось возвращаться в Пелену, чтобы не испариться целиком.
Судя по облику, этот кошмар совсем свежий, он вряд ли сможет навредить Художнику.
Вряд ли.
Тут-то и кроется загвоздка, почему художники так важны, но отнюдь не незаменимы. Их работа необходима, но не срочна. Любой кошмар можно обезвредить, изловив его в течение первых десяти вылазок, и почти всегда так и случалось.
Художник успокаивал себя подобными мыслями. Это было весьма прагматично и входило в перечень необходимых навыков. Выровняв дыхание, он постарался вообразить, как будет выглядеть этот кошмар, какую форму он примет со временем. Считалось, что можно получить власть над кошмаром, если понять, на что он уже похож, и нарисовать правильно. С этим у художника было трудно. Точнее, он полагал результат не стоящим труда.
Поэтому Художник вообразил бамбуковую рощицу и принялся за дело. Длинные членистые руки напоминали бамбук.
Он нарисовал множество бамбуковых стеблей. Можно сказать, что Художник изображал каждый сегмент с научной точностью – сначала небольшой боковой штрих, затем длинная линия. Кисть на миг задерживается на холсте, чтобы оставить пятно-перегородку. Каждый сегмент можно нарисовать, не отрывая ее от холста.
Это был весьма простой и действенный способ,