— Год прошел. Ровно, — говорит он.
— С чего? — лениво спрашивает Дирк.
Грэм смотрит на меня, потом в стол.
Все молчат, даже Рэймонд. Очень долго.
— Ты знаешь, — наконец произносит он.
— Нет, — говорит Дирк. — Не знаю.
— Да знаешь, — возражают хором Рэймонд и Грэм.
— Да правда не знаю.
— Рэймонд, перестань, — прошу я.
— Нет не «Рэймонд, перестань». Может, «Дирк, перестань»? — Рэймонд смотрит на Дирка. Тот — ни на кого. Сидит, таращится на стакан с водой. В стакане ледоход.
— Не валяй дурака, — тихо говорит Дирк.
Рэймонд откидывается на спинку стула, довольный — как-то печально. Грэм опять смотрит на меня. Я отворачиваюсь.
— Совсем недавно, — бормочет Рэймонд. — Да, Тим?
— Рэймонд, перестань, — повторяю я.
— С чего? — спрашивает Дирк, наконец взглянув на Рэймонда.
— Ты знаешь, — отвечает Рэймонд. — Ты знаешь, Дирк.
— Нет, не знаю, — говорит Дирк. — Может, скажешь? Возьми и скажи.
— И говорить не надо, — бубнит Рэймонд.
— Народ, вы просто мудозвоны. — Грэм вертит в руках соломку. Протягивает Дирку, тот отмахивается.
— Нет уж, давай, Рэймонд, — настаивает он. — Раз начал, говори уж, тряпка.
— Скажи им, чтоб заткнулись, а? — просит меня Грэм.
— Ты знаешь, — почти неслышно отвечает Рэймонд.
— Заткнитесь, — вздыхаю я.
— Ну же, Рэймонд, — подначивает Дирк.
— С Джейминой… — У Рэймонда срывается голос. Скрипнув зубами, он отворачивается.
— С Джейминой чего? — спрашивает Дирк. Голос громче, выше. — С Джейминой чего, Рэймонд?
— Вы, народ, полные мудозвоны, — смеется Грэм. — Может, заткнетесь, а?
Рэймонд что-то шепчет — неслышно.
— Что? — переспрашивает Дирк. — Что ты говоришь?
— С Джейминой смерти, — невнятно признается Рэймонд.
Это Дирка почему-то затыкает, и он с улыбкой выпрямляется. Официант расставляет тарелки. Я не хочу турецкого гороха в салате, я предупреждал официанта, когда мы заказывали, но сейчас как-то неуместно делать замечания. Официант ставит перед Рэймондом «маринару» с моцареллой. Рэймонд глядит в тарелку. Официант уходит, возвращается с напитками. Рэймонд по-прежнему глядит на «маринару». Официант спрашивает, все ли в порядке. Кивает один Грэм.
— Он это всегда заказывал, — говорит Рэймонд.
— Да расслабься же, бога ради, — говорит Дирк. — И закажи что-нибудь другое. Морское ушко закажи.
— Морское ушко очень вкусное, — подтверждает официант, уходя. — И виноград.
— Ты так себя ведешь — невероятно, — говорит Рэймонд.
— Как? Не так, как ты? — Дирк берет вилку, кладет ее на стол — третий раз уже.
— Так, будто тебе пофиг.
— Может, и пофиг. Джейми был мудак. Славный парень, но мудак, ясно? — говорит Дирк. — Все уже. Не висни, блядь.
— Он был тебе один из лучших друзей, — с упреком замечает Рэймонд.
— Он был мне мудак и не один из лучших друзей, — смеется Дирк.
— Ты был его лучший друг, Дирк, — упорствует Рэймонд. — Не притворяйся, что нет.
— Ну да, он меня записал в ежегоднике. Подумаешь. — Дирк пожимает плечами. — Всего-навсего. — Пауза. — Мудачок он был.
— Тебе плевать.
— Что он погиб? Рэймонд, это было год назад.
— Невероятно, что тебе пофиг, — я вот о чем.
— Если не пофиг — это когда сидишь и рыдаешь, как последний зануда… — вздыхает Дирк. И прибавляет: — Слушай, Рэймонд. Это же давно было.
— Всего год, — отвечает Рэймонд.
Вот что я помню про Джейми: как в одиннадцатом классе мы обкурились на концерте «Ойнго-Бойнго».[6] Как надрались на пляже в Малибу, на тусовке у одноклассника-иранца. Как Джейми по-дурацки подшутил над богатыми студентиками из Южнокалифорнийского универа на тусовке в Палм-Спрингз — Тед Уильямс тогда и впрямь сильно покалечился. Шутку не помню, зато помню, как мы с Рэймондом и Джейми ковыляли по коридору «Хилтон-Ривьеры», обкуренные в никуда, вокруг рождественские декорации, кто-то остался без глаза, пожарники опоздали, над дверью табличка «Не входить». Как мы на яхте в ночь школьного бала нюхали весьма приличный кокаин и Джейми говорил, что я, конечно, его лучший друг. Втянув дорожку с черного эмалевого стола, я спросил про Дирка, про Грэма, Рэймонд а, про парочку кинозвезд. Джейми сказал, что Дирк ему нравится и Грэм тоже, а Рэймонд не нравится ужасно. «Липовый чувак», — вот как он сказал. Еще дорожка, и Джейми прибавил, что понимает меня, или что-то в этом духе, а я втянул еще дорожку и поверил, потому что легче поддаться порыву, чем не поддаваться.
Как-то в августе среди ночи, по дороге в Палм-Спрингз, Джейми поджигал за рулем косяк и то ли потерял управление, поскольку гнал со всей дури; то ли что-то перемкнуло — короче, «БМВ» слетел с автострады. Джейми погиб тут же. Дирк ехал за ним. Они собирались на выходные перед Днем труда к родителям Джеффри на ранчо «Мираж», слиняли с нашей тусовки в Студио-Сити. Дирк и выволок раздавленное, окровавленное тело Джейми из машины, застопил какого-то парня, который ехал в Лас-Вегас строить теннисный корт, и парень рванул в ближайшую больницу, а «скорая» появилась через семьдесят минут, и семьдесят минут Дирк сидел посреди пустыни и разглядывал труп. Дирк об этом особо не распространялся, только через неделю рассказал нам всякие мелкие детали: как «БМВ» грохнулся, покатился по песку, как сплющило кактус, как Джейми наполовину торчал из ветрового стекла, а Дирк его вытащил, положил и глянул в карманах, нет ли другого косяка. Меня не раз подмывало смотаться туда, проверить, но в Палм-Спрингз я больше не езжу, потому что всякий раз я там какой-то убитый, тоска смертная.
— Невероятно, что вам наплевать, — произносит Рэймонд.
— Рэймонд, — хором говорим мы с Дирком.
— Теперь ничего не поделать, — заканчиваю я.
— Ну да, — пожимает плечами Дирк. — Что тут поделаешь?
— Они правы, Рэймонд, — говорит Грэм. — Все уже расплывается как-то.
— Положим, я — одна большая лужа, — замечает Дирк.
Я гляжу на Рэймонд а, потом снова на Дирка.
— Он погиб и все такое, но все равно у него вместо башки дырка была. — Дирк отодвигает тарелку.
— Вовсе не дырка, Дирк, — говорю я и вдруг начинаю смеяться. — У Дирка дырка, дырка у Дирка.
— Ты что хочешь сказать, Тим? — Дирк смотрит мне в глаза. — После той хуйни, что он учудил с Кэрол Бэнкс?
— Ох ты ж блин, — говорит Грэм.
Пауза.
— Что за хуйню он учудил с Кэрол Бэнкс? — спрашиваю я. Мы с Кэрол встречались ближе к концу школы. Она уехала в Кэмден за неделю до Джейминой смерти. Мы не общались год. Думаю, она этим летом и не приезжала.
— Он с ней ебся, а ты и не знал, — сообщает Дирк. Не без удовольствия.
— Дирк, он ее трахнул раз десять-двенадцать, — возражает Грэм. — Не делай вид, что это была любовь всей жизни, а?
Кэрол Бэнкс мне все равно не особо нравилась. Лишила меня девственности, а встречаться мы стали только через год. Интересная блондинка, чирлидерша, хорошие оценки, ничего особенного. Кэрол называла меня индифферентным, я все не понимал, что это значит, смотрел во французских словарях, но так и не нашел. Я всю дорогу подозревал, что между ними с Джейми