же решил дожидаться призыва, настигшего его два года спустя в 19-летнем возрасте. К тому времени итальянская пехота увязла в кровавом горном тупике, сойдясь лицом к лицу с австрийцами на фронте, растянувшемся от реки Соча, что к северо-востоку от Венеции, и до скалистых пиков Доломитовых Альп и Трентино-Альто, что на западе. Феррари определили в 3-й горный артиллерийский полк, в то время встрявший в горах Валь Сериана к северу от Бергамо. Учитывая наличие у себя опыта механика, Феррари ожидал, что его прикомандируют к одному из артиллерийских расчетов, обслуживавших огромные гаубицы «Breda», которые базировались в высокогорных районах, находившихся под контролем итальянцев. Но младший лейтенант из Пьемонта вместо этого определил его в наряд, чьей обязанностью было подковывать мулов — вьючные животные использовались для буксировки артиллерии по горной местности. В то время лучшие должности, включая весь офицерский корпус, были зарезервированы для выходцев из высших слоев общества, а потому на Феррари, уроженца захудалого городка в Эмилии, не имевшего в роду знатных родственников, которые могли бы помочь ему выторговать себе лучшую участь, быстро свалили обязанности чернорабочего, вполне соответствовавшие его низкому происхождению. Так он прослужил три месяца, пока не слег с заболеванием, едва не приведшим его к гибели — впоследствии будет считаться, что это был плеврит. Феррари комиссовали с фронта и отправили в военный госпиталь в Брешии, где ему сделали две операции. Если поставленный диагноз был верным, то вероятнее всего целью процедур, которым Энцо подвергся в госпитале, было удаление жидкости из его легких. Какими бы ни были недуг и предложенное врачами лечение, важно другое — то, что после Феррари перевели в обшарпанный хоспис для неизлечимо больных, находившийся неподалеку от Болоньи и представлявший собой несколько ветхих бараков. Он вспоминал, что его оставили в холодной, затемненной комнате на втором этаже здания, откуда он мог слышать мерное постукивание молотков рабочих, забивавших гвозди в крышки гробов пациентов. Оттуда, по окончании весьма поверхностного лечения и длительного восстановления, Феррари, пережившего много боли и страданий, наконец выписали, и пусть он был разбит физически и надломлен ментально, ему все же повезло бесконечно больше, чем тем сотням тысяч его молодых соотечественников, чьими телами были усеяны горы на севере.

Его освободили от воинской службы в 1918 году, когда измотанная войной Европа, наконец, задышала мирным воздухом, а вернувшиеся с фронтов мужчины стали искать какие-то разумные объяснения тому, ради чего были принесены в жертву жизни свыше 30 миллионов человек. Хотя в своих мемуарах он никак этого не упоминает и ни один из исследователей его жизни не знает точной причины, у Феррари в тот период, кажется, случилось своего рода прозрение. В его истории имеет место пробел — такие пробелы едва ли можно назвать необычными в бумагах Феррари, — породивший любопытные спекуляции. Кем был тот загадочный человек (а может, это было какое-то поворотное событие?), подтолкнувший Энцо Феррари к тому, чтобы в промежутке между вступлением в ряды армии в 1917 году и демобилизацией годом позже решиться делать карьеру в автомобильном деле?

В своей автобиографии он вспоминал, как незадолго до войны, одним теплым летним вечером, сидел в компании друга по имени Пепино во дворе дома своей семьи. В тусклом свете газовой лампы они изучали фотографию Ральфа де Пальмы, исключительно одаренного итальянца, перебравшегося в Америку в 1893 году и к 1916-му успевшего выиграть гонку «500 миль Индианаполиса» и Кубок Вандербильта. Многие считали его величайшим гонщиком мира. Феррари утверждал, что сказал тогда Пепино, сыну моденского импортера продуктов питания, следующее: «Я стану гонщиком». Более того, он часто повторял — вероятно, стремясь выдать желаемое за действительное, — что на выбор моторов V12 для проектирования своих автомобилей его вдохновило обаяние штабных автомобилей «Packard V12», которые американская армия использовала в конце войны. Эти байки могут быть как правдивыми, так и нет — Феррари манипулировал историей так, как ему было удобно, и не скрывал этого, — но в его рассказах можно отыскать тонкую нить истины, указывающую на то, что к концу войны машины стали центральной темой его жизни, и именно она завела его в далекие от родного дома края, когда все битвы уже отгремели.

После объявления перемирия в Европе Феррари всплыл в Турине, где принялся искать работу в Fiat. В отличие от его родной Модены, Турин на реке По был центром итальянской промышленности, шумным и переполненным людьми городом, которому война обеспечила экономическое процветание и богатство. Когда зимой 1918/19 года Феррари прибыл в город, вся Северная Италия была погружена в смятение и хаос. Великая война, как казалось, ничего не решила, и могучие голоса социализма, марксизма и этнического национализма уже раздавались со всех городов и весей. Италию, чья казна была опустошена и чей хрупкий политический договор был серьезным образом подорван разногласиями между индустриальным севером и отсталым аграрным югом, охватило пламя социальных волнений. Габриэле Д’Аннунцио, прославленный герой войны, поэт и ярый националист, собирал шумную толпу разочарованных итогами войны ветеранов в надежде захватить прибрежную полосу Далмации — приз, которого Италию лишил Версальский мирный договор. В Милане драчливый журналист левых взглядов по имени Бенито Муссолини совершал ловкий переход от идеалистического социализма к политическому оппортунизму. Бывший издателем пламенной политической газеты «Popolo d’Italia» Муссолини учредил радикальную антиистеблишмент-организацию «Итальянский союз борьбы», которая стала волшебным образом привлекать в свои ряды недовольных, разочарованных и неудовлетворенных граждан как левых, так и правых взглядов. Какое-то время судьба была благосклонна к этому обрюзгшему, нелепому позеру из Романьи, чьи сторонники, фашисты-чернорубашечники, захватили под свой контроль всю Италию и последовательно провели ее через период искусственного, показного блеска и дутого процветания к позору и унизительному поражению.

Феррари, казалось, совсем не трогали вихри этих политических и социальных перемен, раздиравших Италию. Он прибыл в Турин с одной-единственной целью в голове: получить работу в стремительно расширяющейся компании Fiat. Основанная в 1899 году Джованни Аньелли, графами Брикеразьо и Карло Бискаретти ди Руффия компания FIAT (Fabbrica Italiana Automobili Torino) была реорганизована в 1907 году и переименована просто в Fiat SpA, а семья Аньелли полностью взяла ее под свой контроль. Смена названия ознаменовала собой начало экспансии Fiat, превратившегося из маленькой региональной фирмы, производившей автомобили, в индустриального гиганта, выпускавшего не только машины, но и грузовики, подшипники, двигатели для летательных аппаратов и морских судов, военные самолеты, железнодорожные локомотивы, подвижные составы и даже целые грузовые корабли. К тому времени как Энцо Феррари появился в штаб-квартире компании на Корсо Данте в Турине, боссы Fiat утверждали окончательные планы по массовому производству модели «Tipo 501» с 1,5-литровым двигателем — технологически продвинутый, дешевый легковой автомобиль, которому будет суждено на долгие годы стать основой благополучия компании. Но гораздо больше Энцо по душе был стойкий