Всякий раз, как только мне удавалось закончить дела по дому, я тихонько выскальзывала за дверь и отправлялась на могилу матери, на кладбище при церкви Святого Панкратия. Опершись спиной о надгробие, я погружалась в чтение. Вскоре мы с Шелли начали втайне встречаться. Мы сидели по краям могилы, осененные благословением моей матери, и беседовали о поэзии и революции. Он говорил, что поэты – непризнанные законодатели мира.
Помню, я думала о матери, лежащей под землей в гробу. Я никогда не представляла ее истлевшим скелетом. Наоборот, мама виделась мне живой – я ощущала это, глядя на карандашные наброски, сделанные ее рукой, и особенно, читая написанные ею книги. И все-таки мне хотелось быть ближе к маминому телу. Я чувствовала – уверена, Шелли тоже! – что на могиле нас сидело трое. Там изливался невероятный покой, не божественный или небесный, а просто от того, что для нас моя мама была жива.
Я полюбила Шелли за то, что он вернул мне мать. Он никогда не ударялся в мистику или в излишнюю сентиментальность… Место последнего упокоения. Шелли – вот мое последнее упокоение.
Отец обезопасил тело матери от копателей и воров, которые готовы добыть за деньги любое тело. Причем они рассуждают весьма рационально: какая польза от тела, если оно уже не нужно самому покойнику? По всему Лондону в моргах лежат тела матерей, мужей, детей, таких же, как я, которые нужны для того, чтобы извлечь печень или селезенку, просверлить череп, распилить кости, вытащить многометровый кишечник.
– Мы боимся не того, что мертвые мертвы, – сказал Полидори. – Скорее, нас пугает, что усопшие могут быть не мертвы, когда мы помещаем их в последнее пристанище. И тогда они проснутся в темноте, начнут задыхаться без воздуха и умрут в страшных мучениях. Я видел следы подобной агонии на лицах некоторых недавно погребенных, тела которых доставили мне в морг для вскрытия.
– Неужели вас не мучает совесть? – воскликнула я. – А как же моральные принципы?
– А разве вам не интересно будущее? Факел науки горит ярче, если фитиль пропитан кровью.
* * *Ночное небо расколола раздвоенная молния. На мгновение возник электрический силуэт исполинской человеческой фигуры, а потом все опять погрузилось во мрак. Над озером грянул гром, небо прошил огненный зигзаг. Гигантская тень, будто сраженный воин, рухнула на землю. Да, теперь я вижу! Это дерево, в которое ударила молния. И вновь хлынул дождь – застучали миллионы крошечных барабанщиков.
Муж шевельнулся, но не открыл глаз. В свете очередной вспышки вдалеке возник отель – белые стены с черными глазницами окон, словно дворец мертвых. «Тьмы чуждых образов живут в тебе»… Наверное, я легла, потому что проснулась, сидя в кровати: волосы падали на лицо, пальцы судорожно сжимали простыню. Я видела сон. Но сон ли?
«Передо мной возник бледный ученый, последователь темных искусств, склонившийся над существом, которое он собирал воедино. Я увидела отвратительного призрака, напоминающего человека. Вскоре заработала какая-то мощная машина, и существо ожило, но движения его были скованны и неестественны. Результат эксперимента поверг ученого в ужас, и он убегает прочь от созданного им чудовища. Он надеется, что искра жизни, переданная им существу, угаснет сама собой; что созданная вопреки законам природы тварь снова превратится в мертвую материю. Он ложится спать с мыслью, что мрак могилы навеки поглотит ненадолго оживший безобразный труп, который должен был стать вновь рожденным человеком. Он спит, но что-то прерывает сон. Ученый просыпается и видит возле кровати чудовище, которое раздвигает шторы и внимательно смотрит на него желтыми водянистыми глазами»[14].
Я в ужасе открыла глаза. Утром я сообщила всем, что придумала свой рассказ.
Повествование —
цепь связанных событий,
реальных или воображаемых.
Воображаемых или реальных.
Воображаемых
И
Реальных
Реальность плавится от жары
Я смотрю сквозь зыбкое раскаленное марево на здания; монолитные громады вибрируют, словно звуковые волны. Самолет приземляется. Вот уже виден рекламный щит с надписью: «Добро пожаловать в Мемфис, штат Теннесси». Я еду на международную выставку «Тех-Секс-По», посвященную роботостроению.
– Имя, фамилия?
– Рай Шелли.
– Организатор? Участник? Покупатель?
– Журналист.
– Да, вижу вас в списке, мистер Шелли.
– Вообще-то, доктор Шелли. Научный фонд «Wellcome Trust»[15].
– Вы – врач?
– Да. Меня интересует влияние роботов на психическое и физическое здоровье человека.
– Хороший вопрос, доктор Шелли. И давайте не забывать о душе.
– Это уже не ко мне.
– У каждого есть душа, слава богу! Итак, с кем бы вы хотели побеседовать?
– С мистером Роном Лордом.
(Небольшая пауза, пока идет поиск в компьютерной базе данных.)
– Да, есть такой. Участник выставки, класс А. Мистер Рон Лорд будет ждать вас возле стенда «Перспективные решения для взрослых». Возьмите схему выставки. Меня зовут Клер, обращайтесь по любым вопросам.
Клер – высокая темнокожая красавица. На ней сшитый на заказ костюм: юбка цвета зеленого бутылочного стекла и бледно-зеленая шелковая блузка. Приятно, что она мой координатор на сегодня. Зажав ручку пальчиками с идеальным маникюром, Клер проворно выводит на бейджике мое имя. Надо же, мы на суперсовременной выставке по роботостроению, и вдруг такой непривычный, трогательно старомодный способ идентификации при помощи ручного письма.
– Извините, но меня зовут не Райан, а Рай.
– Прошу прощения, я не знакома с английскими именами. Вы из Англии?
– Угадали.
– У вас приятный акцент.
Мы обмениваемся улыбками.
– Вы впервые в Мемфисе?
– Да.
– Вам нравится Би Би Кинг? Джонни Кэш? А наш главный король?
– Мартин Лютер Кинг[16]?
– Нет, я об Элвисе. Но вы верно подметили, у нас тут и правда много королей. Не зря же этот город назвали Мемфис, в честь столицы Древнего Египта, потому здесь и встречаются фараоны! – смеется Клер.
– В имени великая сила, – с улыбкой киваю я.
– Это Бог и сообщил Адаму в Эдемском саду.
– Верно. «Как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей»[17], – цитирую я и вдруг добавляю: – Вот интересно, а секс-роботы…
– Простите, что? – переспрашивает Клер.
– По-вашему, все названия пошли от Адама? Кошки, собаки, змея, фиговое дерево, секс-роботы?
– К счастью, нет, доктор Шелли.
– Не сомневаюсь, вы правы. Так расскажите мне, Клер, почему этот город назвали Мемфис?
– В 1819 году, когда его основали?
Перед моим мысленным взором возникает девушка, глядящая на озеро сквозь запотевшее окно.
– Да. Кстати, годом ранее появился «Франкенштейн».
– Не понимаю, о чем вы, – хмурится Клер.
– Роман «Франкенштейн». Он был опубликован в 1818 году.
– А, так вы о парне с болтом в шее?
– Более-менее.
– Я видела фильм.
– Вот для чего все мы здесь, – говорю я.
Клер вновь бросает на меня озадаченный взгляд.
– Речь не об экзистенциальном вопросе: «Для чего мы существуем». Я о здешней выставке «Тех-Секс-По», – поясняю я. – Организаторы обожают, когда название города ассоциируется с идеей мероприятия. Мемфису и «Франкенштейну» по две сотни лет.
– И какая между ними связь?
– Технологии, искусственный интеллект. Это очень созвучно роману «Франкенштейн». Книга о том, как можно создать новую, искусственную жизнь. Первая история о нечеловеческом разуме!
– А как