– Жиль дома?

Амелия посмотрела на него и тут же отвела взгляд, как будто решая, ответить правду или нет.

– Мы решили попробовать пожить отдельно.

– О господи. Мне очень жаль.

Эта новость произвела на Тома двоякое впечатление. С одной стороны, ему было жаль Амелию, которой предстояло пройти через агонию развода, но тем не менее он был рад, что она наконец избавилась от Жиля, человека настолько скучного, что в коридорах Воксхолл-Кросс его прозвали Кома. Они поженились прежде всего потому, что брак был выгоден им обоим: Амелии нужен был преданный, но скромный и незаметный муж с большими деньгами, который не стал бы мешать ее продвижению наверх, а Жиль взамен получил «призовую» жену и доступ в высшее общество Лондона. Как и Том с Клэр, они не могли иметь детей. Видимо, внезапное появление в жизни Амелии ее сына Франсуа полтора года назад стало последней каплей, и отношения Жиля и Амелии разладились окончательно.

– Да, очень жаль, – согласилась Амелия. – Но так будет лучше для нас обоих. Хочешь выпить?

Это была ее обычная манера вести беседу. «Мы не будем говорить об этом, Том. Мой брак – это мое личное дело». Когда Амелия провожала его в гостиную, Том украдкой бросил взгляд на ее левую руку. Обручальное кольцо было на месте. Без сомнения, для того, чтобы не возбуждать лишних слухов в Уайтхолле.

– Виски, пожалуйста, – попросил он.

Амелия открыла шкафчик, достала стакан и обернулась. Она улыбнулась и чуть кивнула, как человек, который узнал мелодию любимой песни. Том услышал, как звякнул о стекло кубик льда – всего один, всегда один; затем звук льющегося виски. Амелия знала, как приготовить напиток по его вкусу: на три пальца виски и чуть-чуть воды, чтобы раскрыть вкус.

– А как дела у тебя? – спросила она, передавая ему стакан. Речь, несомненно, шла о Клэр и его собственном разводе. Теперь они оба были членами одного клуба.

– Да все то же самое. – Том чувствовал себя как кавалер, которого в конце свидания пригласили зайти на чашечку кофе и теперь он изо всех сил старается поддержать разговор. – Клэр с Диком Супершлангом. А я живу у них и слежу за домом на Холланд-Парк.

– Холланд-Парк? – удивленно переспросила Амелия. Как будто Том одним махом перескочил несколько ступенек социальной лестницы. Он почему-то изумился, что она еще не знает, где он живет. – И ты полагаешь…

– Слушай… – перебил Том. Известие о смерти Уоллингера витало между ними, как привидение, и он не мог и дальше вести себя как ни в чем не бывало. – Я очень тебе сочувствую. Насчет Пола.

– Не стоит. Спасибо тебе, что сразу приехал.

Он знал, что эти несколько часов Амелия перебирала в памяти мгновения, проведенные с Полом. Что любовники в конечном счете помнят друг о друге? Глаза? Прикосновения? Любимую песню или стихи? Амелия могла практически слово в слово пересказать любой разговор и отличалась фотографической памятью на лица и образы, а также помнила контекст любого события. Их связь с Полом теперь превратилась в огромный дворец воспоминаний, где она могла бы бродить часами. Эти отношения были гораздо больше, чем будоражащий кровь адюльтер; Том знал это точно. Как-то раз в один из редких приступов откровенности Амелия призналась ему, что любит Пола и подумывает о том, чтобы оставить Жиля. Он посоветовал ей не делать этого – не из ревности, как можно было бы подумать. Уоллингер имел репутацию донжуана, и кроме того, Том опасался, что, если это выйдет наружу, пострадает карьера Амелии, а сама она вовсе не будет так счастлива, как ей кажется. Жалела ли она когда-нибудь, что последовала его совету, подумал он.

– Он был в Греции, – сказала Амелия. – На Хиосе. Это остров. И я, в общем, не знаю почему. Джозефин с ним не было.

Джозефин звали жену Уоллингера. Она жила в маленькой квартирке меньше чем в миле отсюда, на Глостер-Роуд – в перерывах между визитами к мужу в Турцию и пребыванием на семейной ферме в Камбрии.

– Отпуск? – предположил Том.

– Наверное. – Амелия налила виски и себе и сделала глоток. – Он нанял самолет. Ты ведь знаешь, как он любил летать. Побывал на совете директоров, а потом сделал остановку на Хиосе, прежде чем вернуться в Анкару. Должно быть, самолет был не в порядке. Техническая неисправность. Обломки были обнаружены в ста милях к северо-востоку от Измира.

– А тело?

Том заметил, как Амелия чуть передернулась, и ему стало стыдно за свою бестактность. Это тело принадлежало ей. Тело возлюбленного.

– Кое-что нашли, – ровным тоном произнесла она.

Том представил себе эту картину, и его чуть не затошнило.

– Мне очень жаль.

Амелия подошла к нему, и они обнялись, неловко вытянув руки с бокалами в стороны, как будто собирались танцевать странный танец без ритма. Том подумал, что сейчас она расплачется, но, когда Амелия наконец отстранилась, он увидел, что она полностью владеет собой.

– Похороны в среду, – сказала она. – В Камбрии. Я подумала: может быть, ты поедешь со мной?