Я улыбнулся и повернулся к выходу, решив, что она наконец-то открыла глаза.

– Спасибо.

Очевидно, я ошибался.

– Но… – Одри подняла палец, заворачивая меня назад. – Сейчас-то мы в городе.

Я незаметно указал на ценник, зная, что Одри по натуре скряга и благоразумие берет у нее верх над всем прочим.

Одри поднялась и провела ладонью по лацкану моего пиджака.

– Знаю. С ума сойти, да? Но в этом городе полным-полно сумасшедших. Ты видел цифры в своем контракте?

– Да, но…

– Вот и успокойся.

– Все будут знать, что я только что это купил.

Одри погладила меня по щеке.

– В этом костюме у тебя глаза блестят.

Когда я открыл рот, чтобы возразить против очередной словесной комбинации, она ткнула в меня пальцем и вскинула брови. Пришлось примерить еще дюжину костюмов и примерно столько же пар обуви.

Из магазина мы вышли с тремя костюмами, шестью рубашками, пятью галстуками, двумя ремнями, двумя парами обуви и выпотрошенной картой «Виза». Провожал нас счастливый мистер Молдоун. Столько денег я потратил только раз в жизни, отдав их за одну штучку на ее левой руке.

Без двадцати минут десять двойные двери широко распахнулись, и публика устремилась внутрь, сражаясь за места в первом ряду. Большинство вели себя спокойно, приветственно махали, принимались негромко переговариваться или фотографировать меня цифровыми камерами. Другие вопили, хлопали или выкрикивали слова поддержки. Один парень свистнул. Всего набралось человек, наверно, двести. Шум нарастал, и в дело вмешались «вышибалы». Я подумал, что глупо просто сидеть, и, отстегнув микрофон, смешался с публикой – пожимал руки, подписывал карточки, позировал для фотографий.

Одна женщина обняла меня.

– Милый, я проехала двести шестьдесят четыре мили. Весь полдень после ланча простояла под дождем.

Я поблагодарил женщину, подписал корешок билета и футболку, а потом посмеялся, когда «вышибалы» попытались помешать обнять меня еще раз. Пробившись через толпу, я уже поднялся было по ступенькам, но снова спустился, заметив женщину в инвалидной коляске и форме моего колледжа. Ее звали Дженни. Я присел, сфотографировался с инвалидом и оставил ей автограф. Женщина сидела и плакала. Я поцеловал ее в лоб, и несчастная сжала мою руку. Мышцы не слушались женщину-инвалида, и даже глаза смотрели в разные стороны, но я увидел красоту и нежность. Мальчишка лет десяти, потерявшийся в огромном форменном свитере и бейсболке с названием моей будущей команды, тронул меня за плечо и сунул под нос карточку «Топпс». Я подписал ее, сфотографировался с мальчиком и сказал:

– Мне нравится твоя бейсболка.

Он пожал плечами, покачал головой и, подбоченясь, заявил:

– Подложил ты мне подлянку.

– Правда? – усмехнулся я, еще стоя рядом с юным болельщиком на коленях. – Как так?

Парнишка повертел бейсболку в руках.

– Я этих ребят ненавижу, а теперь придется болеть за них.

Значит, я встретил равного и легко не отделаюсь. Я протянул руку.

– Мэтью.

– Мак. Мак Пауэлл.

Мальчишка держался с уверенностью и солидностью сорокалетнего мужчины.

– Вот что, Мак… – Я наклонился к нему и, понизив голос, сказал: – Раз уж ты поднял эту тему… Мне они тоже не очень нравились. Я их терпеть не мог. – Парень встретил мое признание с улыбкой. – Но… – Я оглянулся, как будто собирался поделиться с ним секретом. – Выбирать, в общем-то, не приходилось, и, судя по моим недавним встречам, новые владельцы – хорошие ребята. Между нами, я даже начал подумывать, не промахнулись ли они со мной. Я к тому, что то дело два года назад, в плей-офф, это ведь не их вина. – Парнишка согласно закивал. – В третьем их просто засудили.

Мальчишка поднял палец.

– Да, но они же сами взяли того травмированного раннингбека, Джексона, вообще не видевшего поля.

Публика уже собралась. Один из операторов включил камеру и уже навел на нас. Несколько взрослых, также обративших внимание на мальчишку, записывали наш разговор на цифровые камеры.

– Да, но… – Я тоже поднял палец. – Зато у них появились денежки, так что они смогли подписать… – я ткнул себя в грудь, – меня. А что касается того парнишки, Джексона… Я видел его – он вполне здоров. Да, совершенно здоров. – Мой юный собеседник улыбнулся. – Думаю, он тебя еще порадует. Так что давай дадим ему шанс, а там будет видно. – Болельщик с серьезным видом кивнул, как будто все понял. – Не говоря уж о том, что Джексон теперь мой одноклубник, а значит, я болею за него. – По глазам было видно, что аргумент подействовал.

Парнишка посмотрел на бейсболку, натянул ее поглубже и сунул руки в карманы.

– Ты играешь? – спросил я.

Мак посмотрел на собеседника и поджал губы.

– А что, похоже? – Весил Мак, учитывая носки и бейсболку, наверно, фунтов шестьдесят. – Хочу его работу. – Парень посмотрел на стул Джима Нилза.

Дерзости ему определенно было не занимать. Я усмехнулся.

– Ну, может быть, когда ты получишь ее, то пригласишь меня, и мы все сделаем еще раз.

Мак протянул руку.

– Договорились.

Я повернулся к Одри и показал на горку футбольных мячей – продюсеры канала хотели, чтобы я раздал их зрителям после шоу. Женщина протянула один из них, и я написал на нем: Мак, пусть сбудутся твои мечты. Мэтью № 8.

Мальчишка внимательно прочел пожелание, осмотрел мяч и, удостоверившись, что все в порядке, сунул его под мышку.

– О’кей.

За спиной открылась дверь, вспыхнул яркий свет, и ассистентка жестом пригласила меня на сцену, снова прикрепила микрофон. Не успел я сесть, как в студию вошел и сел слева от меня великий Джим Нилз. Лет десять, а может быть дольше, я видел Джима на телеэкране. Больше его интервьюировал знаменитостей разве что Говард Коселл. Пожав мне руку, он мельком оглядел зал и посмотрел на Мака Пауэлла.

– Быстро схватываешь.

– Я не против.

– Что ж, лови момент. – Мужчина вроде бы хотел еще что-то добавить, но не стал. Положил бумаги, разгладил, пробежал глазами верхний лист и сказал: – Вопросы?

Я пожал плечами. Джим был мужчина крупный, широкоплечий, высокий, крепкий. Бывший профессиональный лайнбекер. Выступал за «Рейдеров», потом за «Стилерс». На правой руке – перстень, причем один из четырех за победу в мировом чемпионате. Дома у меня, в обувной коробке, лежала его карточка.

– Я подумал, задавать вопросы – дело ваше.

Нилз рассмеялся и кивнул.

– У тебя получится.

Вспыхнул зеленый огонек. Единственный живой член футбольного Зала Славы, Джим Нилз закинул ногу на ногу и выдержал паузу. Если его отношения с камерой напоминали танец, то роль ведущего партнера определенно принадлежала ему.

– Вернемся назад, – начал Джим и взглянул на листок. – Основной игрок школьной команды на протяжении четырех лет. Никогда не проигрывал. – Мужчина выдержал эффектную паузу. – Набрал больше ярдов, чем любой другой ученик в школьной истории. – Еще одна пауза. – Заработал больше всех тачдаунов[9]. – Долгая пауза. – Дальше колледж, где тебе предложили едва ли не рекордную стипендию. Отказав большинству, ты предпочел остаться поближе к родному городу, Гарди, и поступил в университет штата, где побил