Экономика помогает нам получить хотя бы некоторое представление о том, как можно спасти черных носорогов и другие исчезающие виды фауны. Для этого стратегия в области защиты экологии должна надлежащим образом согласовывать побудительные мотивы людей, живущих неподалеку от мест обитания черных носорогов. Перевожу на человеческий язык: надо обеспечить местных жителей конкретной причиной желать, чтобы животные оставались в живых, а не погибали. Кстати, эта идея легла в основу зарождающегося сегодня экотуризма. Если туристы готовы платить огромные деньги за то, чтобы увидеть и сфотографировать черных носорогов в естественной среде обитания и, что еще важнее, если жители африканской страны получают свою долю доходов от туризма, то у местного населения появляется мощный стимул защищать и охранять этих животных. Этот принцип уже неплохо сработал, например, в Коста-Рике: страна сумела защитить тропические леса и другие компоненты своей уникальной экологии, создав более чем на 25 процентах своей территории национальные парки. В настоящее время туризм приносит этому государству свыше миллиарда долларов годового дохода, что составляет 11 процентов национального дохода Коста-Рики[29].
К сожалению, приходится отметить, что противоположным образом дело обстоит с еще одним исчезающим биологическим видом – горными гориллами, которых в свое время прославила Дайан Фосси, автор книги Gorillas in the Mist[30]. По подсчетам ученых, сегодня в джунглях Восточной Африки осталось всего 620 особей этих животных. Страны этого региона – Уганда, Руанда, Бурунди и Конго – втянуты в бесконечную череду гражданских войн, которые практически уничтожили их туристический бизнес. В прошлом местные жители старательно сохраняли поголовье горилл – не потому, что испытывали любовь или уважение к этим животным, а потому, что могли заработать больше денег на туристах, чем на вырубке лесов, составляющих среду обитания горилл. Но теперь из-за всплеска насилия в этом регионе все изменилось. Один местный житель сказал в интервью New York Times: «[Гориллы] важны для нас, когда они приводят туристов. В ином случае они не важны. Если туристы к нам не едут, мы попытаем удачи в лесу. Раньше мы были хорошими лесорубами»[31].
Тем временем чиновники от экологии экспериментируют с еще одной любопытной идеей, практически такой же основополагающей, как главная предпосылка экономики. Черных носорогов убивают, потому что их рога приносят баснословную прибыль. Если нет рогов, предположительно, нет и причин убивать животных. Исходя из этого, в некоторых местах экологи начали отлавливать черных носорогов, спиливать им рог и отпускать обратно в дикую природу. В результате носороги хуже защищены от некоторых хищников, зато снижается вероятность того, что на них будет охотиться их самый страшный враг, человек. Сработал ли это подход? Данные по этому поводу противоречивы. Браконьеры продолжают убивать лишившихся рога носорогов, хоть и не так активно. Во-первых, убив животное без рога, браконьер может быть уверен, что в следующий раз уже не потратит время на охоту за конкретно этим бесполезным для него безрогим носорогом. Во-вторых, кое-какие деньги можно получить и за то, что осталось от спиленного рога. Кроме того, к сожалению, мертвые носороги, даже без рогов, ставят этот вид под еще большую угрозу исчезновения, потому что повышается стоимость существующих запасов рогов.
Во всем вышесказанном сбрасывается со счетов вторая сторона уравнения – спрос. Должны ли мы позволять торговлю изделиями из кожи, рогов или костей животных, которым грозит исчезновение? Большинство ответит на этот вопрос отрицательно. Изготовление кинжалов с рукоятью из рога носорога в странах вроде США признано незаконным, что, само собой разумеется, снижает общий спрос на такие изделия и, соответственно, уменьшает стимулы для браконьеров охотиться на этих животных. В то же время существует и противоположное и вполне обоснованное мнение. Некоторые чиновники-экологи утверждают, что ограниченная торговля легально заготовленными рогами носорогов (или, в случае со слонами, слоновой костью) приведет сразу к двум позитивным последствиям: во-первых, позволит собрать средства и помочь нищим правительствам африканских стран оплатить борьбу с браконьерством; а во-вторых, приведет к снижению рыночной цены на незаконные товары и, следовательно, умерит желание браконьеров убивать животных.
Как в любом сложном политическом вопросе, здесь нет единственно правильного ответа, зато существует несколько путей решения данной проблемы; одни более эффективные, другие менее. Суть в том, что сохранение черных носорогов как вида имеет к экономике как минимум не меньшее отношение, чем к биологии. Нам известно, как размножаются черные носороги, чем они питаются и где обитают. Теперь же нам предстоит найти способ заставить людей прекратить их убивать. А для этого требуется понимание того, как ведут себя люди, а не черные носороги.
Стимулы имеют значение. Если наш труд оплачивается комиссионными, мы работаем больше и усерднее; если цена бензина идет вверх, мы меньше ездим на автомобиле; если моя трехлетняя дочь знает, что получит любимое печенье, начав плакать, когда я разговариваю по телефону, она наверняка захнычет, как только я подниму трубку. Именно об этом писал Адам Смит в своем The Wealth of Nations[32]: «Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов». Билл Гейтс бросил учебу в Гарварде не для того, чтобы вступить в Корпус мира, он сделал это, чтобы основать Microsoft и превратиться в одного из самых богатых людей на планете. А заодно он начал революцию в мире персональных компьютеров, которая привела к повышению уровня благосостояния всех людей. Именно корысть заставляет мир вертеться – эта идея настолько очевидна, что может показаться глупой. Тем не менее ее постоянно игнорируют. Старый лозунг «От каждого по способностям, каждому по потребностям» хорош в фольклоре, но как экономическая система он ведет лишь к неэффективности, а со временем и к массовому голоду. В любой системе, не построенной на рынках, личные стимулы, как правило, существуют в отрыве от продуктивности. Компании и рабочие не получают вознаграждения за инновации и упорный труд, и