Сказать откровенно, он слегка мандражировал. Правда, ни в коем случае не показывал ребятам – командир обязан иметь абсолютно уверенный вид, прямо-таки тотально всезнающий. Боец должен пребывать в уверенности, что командиру известно все, видит он на десять шагов вперед и не сомневается при отдаче приказа. Ему, может, под этот приказ умирать, и как-то не вдохновляет вид беспомощного, бессвязно лепечущего командира-начальника. Хотя и мандраж вполне обоснован: впервые обойме предстояло сунуться туда, о чем даже в байках конкретики нет. Может, там лишь темные пустые коридоры – а может, и совсем наоборот. Хотя… мужик этот прошел же в одиночку. Смог. А их тридцать рыл. Неужели не пролезут?

Но гораздо сильнее волновал его сейчас другой вопрос. Что за ирония: миновать восемь горизонтов и выбраться как раз в самом пекле, на триста сороковом, где контрóллеров может быть столько, что шагу не ступить. Ведь потом придется красться, напрягаясь от каждого шороха, еще пять километров до следующего входа, и все время – по транзитной! Тут главное не нарваться бы на платформу, а уж с мелочью справимся…

Сил, чтоб справиться и с мелочью, и с угрозой покрупнее, и впрямь было достаточно. Мало того, что совокупная огневая мощь малой стрелковки довольно высока, так еще и крупный калибр в наличии. Фактически обойма усилена в два раза: два тяжелых пулемета, КОРД и КПВ, две снайперских винтовки серьезного калибра, пулемет под семь-шестьдесят два у каждого командира отделения. А еще – две трубы «Агленя»[2], две «Клюквы»[3] и две «Града»[4]. Вот они-то, гранатометы, и есть самые эффективные против тяжелых железяк. Только пользоваться нужно с сугубой осторожностью. Умеючи. Этак ведь можно и самому лечь, и товарищей с собой забрать – тут и реактивная струя, и перепад давления после подрыва… РПГ нес только Дровосек, он же и стрелял – жесткий дефицит не позволял обучить всех до единого, хотя кой-какой опыт стрельбы имел в обойме каждый. Кроме гранатометных труб массивная стальная туша Железного была увешана самыми разнообразными средствами поражения. Живописно. Слева на пузе револьвер-слонобой РШ-12. Две пулеметные ленты крест-накрест через грудь, справа и слева на поясе два короба боезапаса, здесь же гранаты в подсумках. Спереди, прикрывая яйца, аптечка, как и у командира, как и у остальных бойцов, сзади подсумок с противогазом и серебрянкой, нож. Даже не нож, а какой-то тесак-полусабля. На левом бедре в специальных гнездах, присверленных к броне, две МОН-50[5], на правом – четыре дыма. И завершал ансамбль рюкзак сто пятьдесят литров на платформе за спиной, к которому крепились трубы РПГ. И весь этот груз для него – обычная боевая загрузка, ибо вытащить его стальной корсет мог и не такое.

– …Все вышли в искпедицию, считая и меня. Сова, и Ру, и Кролик, и вся его родня… – посапывая слева сервоприводами, бормотал под нос Пашка. – И каждый в искпедиции ужасно был бы рад узнать, что значит полюс и с чем его едят[6]…

– Паша, заткнись, – посоветовал Знайка, шагающий справа от командира. – Сову так и не нашли! Не поминай лихо, пока оно тихо.

Дровосек, сообразив, что переборщил, замолк. Пашка уступал мозговитостью каждому в обойме – и, может, именно потому благоговел перед Знайкой, считая его самым умным среди научников. Илюха тем и пользовался, порой откровенно помыкая здоровяком. Поменялись ролями, что называется… Правда, еще большее почтение испытывал Дровосек к командиру, щенячьей преданностью платя за то, что Серега когда-то взял его в обойму.  

Укрупнение обоймы требовало некоторой смены порядка передвижения, хотя кардинальных изменений Серега вносить не стал. В головах как обычно двигался передовой дозор в составе одного отделения. Следом, отстав на сотню шагов, шла огневая группа, еще отделение. Функции ее – в случае необходимости прикрыть разведку плотным огнем, пока ребята, нарвавшись на засаду, отходят назад, либо поддержать огонь до ввода в бой основных сил. Дальше ядро. Здесь командир, оба научника, тяжелые пулеметы, снайпера – вся тяжелая стрелковка обоймы. Здесь же и остальные, рассредоточены по галерее – плотная группа слишком хорошая мишень, одной крупнокалиберной очереди достаточно. Тут же, механически переваливаясь с ноги на ногу, собранные в одну длинную гусеницу из шести секций, двигались ослы. И замыкающим еще отделение, шагах в пятидесяти. Их задача тоже понятна – охранять тылы, чтоб сзади не покромсали. Каждые два часа – смена наряда. Все отработано до мелочей, каждый боец знает свои обязанности в каждом из нарядов, а если затруднения – командир подскажет, в какую сторону шустрить.

– Интересно, а какого хрена нас не провожали так же, как Вторую? – ворчал Букаш. Он двигался здесь же, в ядре, отдыхая после наряда – работала третья группа, и людьми командовал Злодей, мелькая время от времени впереди. – Я, может, тоже хочу парад в свою честь. Пусть и мимо меня бы прошли, отдали почести перед уходом…

– Ну, проводили Вторую… С парадом, с речами… И чего? – пожал плечами Знайка. – По мне так хрен с ней, с помпой… Лучше бы встретили так. Когда вернемся. Тогда уже с полным основанием можно – героические же пацаны, имеем право. Вынь да положь.

– Согласен со Знайкой, – кивнул Страшила. – А то в самом деле получается, будто авансом чествуют… Ты заработай сначала, а потом по делам и получи.

– Ну не зна-а-а-ю… – в сомнении протянул Гришка, но спорить не стал.

– Командир, а что на собрании Совета говорили? – повернув голову, поглядел на товарища Илья. – Шеф мой вернулся сильно не в духе, даже на лаборантку наорал ни за хер собачий. Чем так разозлили?

– Ромашкин хотел нас наподобие Второй соорудить, – ответил Серега. – Важняк не дал. Генерал считает, что именно это причина провала. Одно дело – если в паутине только обоймы работают, и совсем другое – когда на нас куча гражданских висит. Сдохнут все. Так и сказал, распедалил как по нотам. А Ромашкин совсем уж навострился с полдесятка научников нам подпихнуть.

Пацаны одобрительно загудели.

– Тогда понятно, – усмехнулся Илья. – Сергеич давно уже мечтал, а вот и подвернулось… И правильно. Хватит и нас с Артемом.

– Важняк молодец… – одобрительно проворчал Дровосек. – Уважаю генерала…

Серега хмыкнул. Паша сказал очевидное так, будто новое открыл. Генерала уважало все подразделение, причем не как Главу Совета, а именно как куратора, прямого начальника. Важняк был строг, но справедлив. Касаемо же профессионализма – стоит на его иконостас глянуть. Редко у кого из ветеранов столько увидишь. И о людях заботится, и за дело болеет… За три часа до выхода, вызвав Серегу на ковер, еще раз все повыспросил: не нужно ли чего, все ли получено со складов, нет ли каких пожеланий… Хотел даже по маршруту пройтись – но это было явно бесполезно, виртуальное путешествие ничего не даст, и Серега его отговорил. Поэтому генерал ограничился лишь напоминанием.

– Что-то там не то… И сильно не то… Нехорошее что-то на сотом, – повторил он свои давешние слова. – И сотый, и тридцатый – там сугубая осторожность! Старик очень уж хотел эту мысль донести. Ты не присутствовал, запись только слушал… но он когда говорил – аж выгнулся весь, пытаясь выплюнуть. Совсем немного ему не хватило…  

Что ж… Примем к сведению. Хотя, если уж совсем скрупулезно подходить, дед мог и не