— Полиция Инчхона. Чем я могу вам помочь…
Я нажал на отбой и снова начал обдумывать, что сказать. Когда я проснулся, мама была уже мертва, мне кажется, ее кто-то убил, но по непонятной причине я сейчас весь в крови и в моей комнате множество следов крови. Однако я — точно не «он». Умолять их, чтобы они мне поверили? А они мне разве поверят? Мне ответил Реалист. Чушь! Лучше скажи, что мама сама перерезала себе горло.
Чтобы подтвердить версию о взломе, необходимы два доказательства: «он» или «его» труп. «Его» следы остались только на лестнице. Если во время драки со мной он получил серьезные ранения, он должен быть еще в квартире. А если, прячась, он скончался от нанесенных мной ранений, дома должен быть его труп. Тогда все можно объяснить. Объяснить, почему я проснулся весь в крови, объяснить наличие лужи крови на лестничной площадке и в гостиной, объяснить, почему мама звонила Хэчжину и почему я не помню ничего, что случилось после полуночи.
Я поставил телефонную трубку на базу. Сердце бешено колотилось. Мои мысли зашевелились, словно получив ускорение от какого-то мотора, и стремительно ринулись вперед. Руки и ноги задвигались, и нейронная система, которая до сих пор была обесточена, ожила и пришла в действие. Я стал прикидывать все места в квартире, где смог бы спрятаться этот «кто-то». Укромное теплое местечко, где можно лечь и которое не так легко обнаружить. Я насчитал около десяти таких мест.
Я поднялся и, задержав дыхание, неслышно прокрался к двери маминой спальни. В случае чего, я был готов к «его» нападению. Я аккуратно повернул ручку двери, резко открыл ее ногой и вбежал в комнату. Оказавшись внутри, я растерянно встал рядом с кроватью.
Все было на своих местах. И ничего из того, что я ожидал там увидеть — ни следов, ни пятен крови, никаких признаков драки. Двойные шторы на окне, выходившем на веранду, были задернуты. На одеяле, которым была застелена стоявшая у окна кровать, не было ни складочки, сверху аккуратно лежала подушка. Ни единого намека на то, что кто-то спал на ней. На прикроватной тумбочке стояли лампа и часы, у изножья кровати была кушетка, на которой лежали большие квадратные подушки. Комната выглядела, как в любое утро после того, как мама вставала и приводила все в порядок.
Из всей этой идеальной картины выбивалось только бюро, стоявшее в углу у стены напротив кровати. На столе лежала ручка, а кожаный стул с высокой спинкой был сильно отодвинут от бюро назад. Под стулом валялся упавший с подлокотника коричневый плед. Он был аккуратно сложен, видимо, мама не стала, как обычно, укрывать им ноги в то утро.
Я перепрыгнул через кровать и раздвинул шторы. Никого! Ни на веранде, ни за занавесками. Я стал открывать дверцы шкафов. В первом были подушки и шторы, во втором — постельное белье и одеяла. Их было так много, что можно было легко приютить у нас дома с десяток групп школьников. В третьем стояли коробки со всякой мелочью. Затем я открыл гардеробную, соединявшуюся с коридором, и включил свет. В ней царил безупречный порядок, как и в комнате. Мраморный, блестящий, как лед, пол, туалетный столик, на котором ровными рядами стояли разные флаконы и маленькие баночки, полки с аккуратно сложенной одеждой, платяной шкаф, в котором вся одежда была распределена по сезонам и укрыта чехлами. Я нигде не мог обнаружить «его» следов. В ванной я тоже ничего не нашел — на полу ни пятнышка, а в сухом воздухе чувствовался слабый запах шампуня.
Следующей я открыл дверь в кабинет и вошел туда. Там хранились мамины книги и вещи папы. Тоже ничего подозрительного. Я вышел из комнаты, миновал лестницу и зашел на кухню. Все было в идеальном порядке. Не было не то что кровавых отпечатков и следов, но даже ни капли крови. Мне показалось крайне странным, что кровавая лужа, в которой лежал труп мамы, растеклась только перед кухней. Если бы убийство произошло именно здесь, то повсюду — на полу в гостиной, на кухне, на стойке, на обеденном столе, в раковине, на шкафах — должны были остаться следы крови, как на лестничной площадке. Именно на ней все произошло, это было сразу понятно.
Я обследовал каждый уголок квартиры — один за другим. Веранду на кухне, ванную, даже комнату Хэчжина. Везде было чисто и аккуратно. Я уже выходил из нее, как вдруг остановился у порога и еще раз обвел ее взглядом. Кровать, огромный телевизор, шкаф, письменный стол и стул, на котором висели спортивные штаны и футболка.
Нет, все-таки здесь что-то не так. Обычно, если только дело не касалось работы или путешествий, Хэчжин всегда ночевал дома — когда встречался с коллегами из кинокомпании, выпивал с товарищами из университета, работал над снятым видео. Да и мама ему этого не запрещала, но он все равно возвращался спать домой. И именно вчера Хэчжин почему-то не ночевал дома. Более того, позвонил мне утром в то время, когда я обычно просыпаюсь, и спросил: «Что-то случилось?», словно знал, что на самом деле что-то произошло, словно хотел, чтобы я непременно спустился вниз.
В моей голове сразу возник один сценарий.
После припадка я уснул, а, пока спал, домой вернулся Хэчжин. По какой-то причине он набросился на маму, она попыталась убежать, но он поймал ее и убил. Потом решил подставить меня — поднялся на второй этаж, оставил в моей комнате кровавые следы и облил меня кровью, затем спокойно ушел из дома.
Я быстро сдал назад, отказавшись от этой мысли. Я закрыл дверь в комнату Хэчжина и сразу забыл про этот сценарий — и не сценарий вовсе, чего уж там, бред сумасшедшего. Я слишком хорошо знаю Хэчжина. Мы прожили бок о бок десять лет, и я вижу его насквозь. Тогда бы уж мама, скорее, убила Хэчжина, чем он ее. И дело тут не в их отношениях, а в самом Хэчжине — он и мухи не обидит. Самым серьезным в его жизни проступком был такой случай: перед самым окончанием средней школы он вдруг решил сходить на фильм 18+. Да и то попросил пойти вместе с ним маму — его опекуншу — и еще и меня в придачу…
Я открыл дверь в прихожую и осмотрел ее. На полу на коврике стояли четыре пары обуви. Тапочки мамы и Хэчжина, белые кроссовки мамы