выкрикивал вокалист Генри Роллинс.
Курт был поражен.
– Это было похоже на музыку с другой планеты, – говорит он. – Чтобы принять это, мне потребовалось несколько дней.
Однако к концу недели он уже был сертифицированным, самопровозглашенным панк-рокером. «Я чувствовал, – говорит Курт, – что это звучит четче и реалистичнее, чем обычные рок-н-ролльные тексты».
Вскоре после этого, в августе 1984 года, Курт, Лукин, Осборн и остальные приехали в Сиэтл на выступление Black Flag[28] в клубе Mountaineer во время тура Slip It In. Чтобы раздобыть денег на билет, Курт продал за двенадцать долларов свою коллекцию пластинок, которая в то время состояла из альбомов Journey, Foreigner и Pat Benatar.
– Это было действительно здорово, – говорит Курт о концерте. – Это моментально изменило меня. Становление панк-рокером подпитывало мою низкую самооценку, поскольку помогало мне понять, что мне вовсе не нужно становиться рок-звездой – я не хочу становиться рок-звездой, – говорит Курт. – Поэтому я боролся с этой тонкой гранью – я всегда был в подвешенном состоянии, не беспокоясь, не желая и не имея возможности, но в то же время мне все-таки этого хотелось. Хотелось показать себя людям. Это немного сбивает с толку. Я так рад, что попал в панк-рок именно в то время, потому что это подарило мне несколько лет, за которые я должен был вырасти и осознать свои ценности в перспективе и понять, что я за человек. Я просто очень рад, что смог найти в себе панк-рок. Он был настоящим даром свыше.
Осборн также показал ему, как разобраться со своим окружением.
– У него было действительно потрясное отношение к среднестатистическому быдлу, – говорит Курт. – И оно меня по-настоящему вдохновило. Принцип был такой: «Задирай их столько, сколько может тебе сойти с рук». Мы ходили на вечеринки спортсменов, преследовали больших мускулистых мужчин и плевали им в спину, писали оскорбления на стенах их домов и доставали яйца из холодильника, чтобы положить их в хозяйскую постель. Мы просто старались нанести максимальный ущерб.
В конце концов Курт познакомился с парнем по имени Джесси Рид, который «был единственным настоящим другом, которого я смог найти в Абердине». Не считая того обаятельного парня по имени Майер Лофтин.
Курт познакомился с Лофтином в художественном кружке, и они поладили, обнаружив, что увлекаются одной и той же музыкой – от AC/DC, Aerosmith и Led Zeppelin до панк-рока. Лофтину Курт «казался обычным парнишкой в синих джинсах и с аккуратной стрижкой». Его действительно удивило, что Курт был музыкантом.
– Он был таким мягким и тихим, – говорит Лофтин. – Очень милым, очень искренним.
И они стали хорошими друзьями.
Поначалу Курт даже не догадывался, что Лофтин – гей. Лофтин проговорился об этом Курту вскоре после того, как они начали общаться.
– Он сказал: «Ну, все в порядке, ты по-прежнему мой друг, я все еще люблю тебя, это не помеха». И мы обнялись.
Лофтин иногда оставался ночевать у Курта, и Венди, «классная мама», позволяла им «веселиться» в доме, если у них до утра не было никаких дел. Однажды Венди пришла домой пьяная и застала их за курением травки. В тщетной попытке отучить Курта от этого, она съела его заначку, получила передозировку и вскоре после этого заболела. В более спокойные вечера они зависали в комнате Курта, и тот учил Лофтина гитарным приемам Led Zeppelin.
Но общаться с другом, имеющим гомосексуальные наклонности, было немного рискованнее, чем ожидал Курт.
– Вскоре, – говорит Курт, – я начал понимать, что люди смотрят на меня еще более странно, чем обычно.
Над ним начали издеваться. Чаще всего это происходило на уроках физкультуры. Когда все переодевались, кто-нибудь обязательно называл Курта педиком и прижимал его к шкафчику.
– Они чувствовали угрозу. Потому что они были голые, а я якобы гей, – говорит Курт. – Так что им нужно было либо прикрыть свои члены, либо ударить меня. Или и то, и другое.
Жизнь в старшей школе стала для Курта еще более сложной. Часто спортсмены преследовали его по дороге из школы домой. Иногда они даже ловили Курта.
– Каждый день после школы, – говорит Курт, – этот парень валил меня в снег и садился мне на голову. После этого я начал даже гордиться тем фактом, что я якобы гей, хотя на самом деле не был им. Это было захватывающе, потому что я практически нашел себя. Я был каким-то особым задротом. Я был не совсем тем панк-рокером, которым хотелось бы стать, но, по крайней мере, это было лучше, чем быть обычным задротом.
Но социальное давление в конце концов стало слишком сильным, и однажды Курт, явно расстроенный, подошел к Лофтину и сказал, что больше не может с ним общаться. Он получал слишком много оскорблений за то, что был другом педика. Лофтин все понял, и они перестали дружить.
Курт начал курить травку в девятом классе и накуривался каждый день вплоть до выпускного класса, но тогда он хотя бы ждал наступления ночи.
– Я стал параноиком и даже перестал быть таким невротиком, каким был от природы, и это состояние еще больше усиливала травка, – говорит Курт.
Он плохо учился в школе и в одиннадцатом классе начал пропускать занятия; смена школ из-за переездов была только частью проблемы.
– Основная причина, по которой я вылетал из некоторых классов, заключалась в том, что я сильно ненавидел учителей, – говорит Курт. – Был один парень, религиозный фанатик, апокалиптический расист. Он преподавал гуманитарные науки и занимался только тем, что тратил наше время на внедрение Откровений в историю. Он участвовал в холодной войне середины восьмидесятых – «Русские идут» и был одним из крестоносцев этого рейгановского менталитета. Сукин сын. Каждый день мне хотелось убить его. Я часто представлял себе, как убью его на глазах у всего класса. Потому что остальная часть класса полностью заглотила крючок, леску и грузило. Купилась на этот бред. Я не мог поверить, что так много людей так просто взяли и приняли его.
Курт бунтовал и дома.
– Он не хотел быть частью семьи, но хотел жить в семейном доме, – говорит Венди. – Курт жаловался на все, что я просила его сделать, и это было лишь малой частью проблемы.
Между тем Венди признает, что ее терпение по отношению к Курту иссякло, поскольку помимо этого она еще злилась на Пэта за его пьянство и часто выплескивала свой гнев на детей.
В течение нескольких месяцев Курт встречался с «девушкой-наркоманкой», очень красивой молодой девушкой по имени Джеки. По словам Курта, «она пользовалась мной, до тех пор, пока ее парень не вышел из тюрьмы».
Однажды ночью он тайком протащил Джеки в свою