В особняке Шато дю Силанс все осталось прежним, пусть даже княгиня тридцать лет не возвращалась в одельтерское имение. Причиной тому был страх, и женщина с неохотой признавалась в том, что именно пугало ее в этом месте. Теперь же Эссейша понимала: много лет она тревожилась напрасно. Портреты со стен не смотрели на нее налитыми яростью глазами, потолки не норовили упасть на голову, а деревья не тянули ветвистые лапы в надежде задушить. Дом этот был, в отличие от многих других, совершенно пустым. События, произошедшие внутри его стен, так и не стали его частью.
Княгиня Таш'Найесх выглянула из окна. Как чу дно было бы отринуть все заботы и, поддавшись наслаждению, любоваться вишневым цветом! Но нехитрые замыслы Эссейши сорвало донесшееся с улицы грохотание – и звук этот выдал в себе рев двигателя, разогнавшего до тридцати миль в час приближающийся к имению кабриолет.
Уже через пару минут автомобиль остановился перед парадным входом особняка, доставив в Шато дю Силанс двух человек: одного – пониже, в рубашке охристого цвета, другого – повыше, в темном костюме и котелке. На брусчатку ступил только второй; в левой руке он держал портфель для бумаг. День у второго совершенно не задался: от крупных неприятностей – выговора на службе и до мелких – треснувшей на ботинке кожи.
Высокий что-то недовольно буркнул, и водитель, не высаживаясь из автомобиля, ответил ему утвердительным жестом. После мужчина в темном, приосанившись, направился к лестнице.
Но не успел он поставить ногу на первую ступеньку, как массивные двери растворились. Месье Монгрен – так звали мужчину – встретился взглядом с яркими оранжевыми глазами княгини Таш'Найесх: почтенная аристократка с островов Тари Ашш встречала гостя лично (и старый дворецкий, возымевший наглость умереть за две недели до ее прибытия, был тут ни при чем). Недовольство прибывшего тотчас же сменилось удивлением.
– Ваше Сиятельство, княгиня Эссейша Келаайи Таш'Н ай-есх, – выдохнул следователь, снимая в уважительном поклоне котелок.
– Месье Монгрен! Приветствую вас в Шато дю Силанс, одельтерской резиденции моего покойного супруга Стайеша Эйиах Таш'Найесха, – улыбнулась женщина. – Вы ведь простите меня за отказ от пышных приветствий?
Следователь старался не разглядывать ее оранжевые и ничуть не потускневшие от возраста глаза, старую татуировку на левой половине лица и странное, будто траурное, черное платье – покроя слишком незамысловатого для одельтерских женщин и самого свойственного для Ядовитых. Княгиня в свою очередь оглянулась, жестом подозвала к себе одну из горничных и дала ей пару мелких поручений, словно предоставляя Ангерану время обвыкнуть.
– Продолжим разговор в саду, ведь незачем в такой день нам оставаться в душной гостиной, – вновь обратилась к прибывшему Эссейша Таш'Найесх; она изучала его пытливым прищуром глаз цвета пылающего янтаря.
Как бесправному гостю, следователю оставалось лишь согласиться.
Отделившись от дверного проема, Ее Сиятельство позволила месье Монгрену взять себя под руку – и не отстранилась, даже когда они успешно миновали ступеньки. Вдвоем они пересекли мощеную площадку, проследовали мимо автомобиля, в котором водитель читал свежую газету, и оказались среди цветущих клумб и деревьев. Согласно этикету, месье Монгрен дожидался, что первой разговор начнет княгиня Таш'Найесх, но та безмолвствовала. Они видели друг друга в первый раз, и у следователя не было причин догадаться, что женщина уже знала о его жизни несколько интересных деталей.
По окончании факультета права Иецвеанского университета Ангеран Монгрен двадцати трех лет от роду поступил на службу в Судебное ведомство. Волею разного рода обстоятельств в профессии он не преуспел, но неудачная карьера не препятствовала ему завести семью и чувствовать себя весьма счастливым человеком. Благодаря десаринайской крови следователь и в тридцатипятилетнем возрасте оставался моложав, а строгий костюм делал его еще выше и тоньше. Ангеран обладал правильными чертами лица и необычайно умными, проницательными глазами.
– Только представьте, уважаемый месье Монгрен, – заговорила наконец княгиня Таш'Найесх, – насколько замысловато и непредсказуемо сплетены судьбы людей всех шести континентов Ард Шенлара. Да-да, Àrd sean Làr, Старого мира, как нарекли его наши предки. И были на то веские причины, заставившие разумных существ, едва эволюционировавших до использования речевого аппарата, окрестить место своего пребывания «дряхлым стариком».
Они все знали. Старый мир умен и коварен, и его сознание являет порою непостижимые вещи. Когда в порыве безумной агонии оно сплетается с телом планеты Ард Шенлар, их единственная цель – породить эпохи распада и скорби.
– Вы, месье Монгрен, задумывались, может, сознание Старого мира – это порожденная нашими действиями материя? Представьте: каждый поступок оставляет на мире зарубку, каждое намерение – отпечаток. Из года в год мы терзаем старика, покрываем его душу глубокими ранами. Но когда Старый мир устает и не может более терпеть изуверства, он кровью очищает материю своего сознания… Он призывает мертвых. – Женщина вздохнула, помедлив пару секунд, а затем продолжила. – Наступают тяжелые, гнетущие времена. Последний раз все живое подверглось пробе в эпоху Гнева. Тогда наши предки пережили Войну Шести континентов – но, к несчастью, мы не извлекли из этого урок. После смерти поколения Гнева некому стало рассказывать о грехах и подвигах отцов, и люди стали забывать… Забывать о чуме Великой войны, о лихорадке павших, об исступлении траура. Отказ от старой памяти привел к прежним проблемам: первыми за клинки взялись мансурты, затем – астериа, и начался новый цикл… Окончательные имена тысячелетиям дают по прошествии половины их срока, когда становилось понятно, что диктует эта эпоха. В 569 году, с подачи великого цесситского историка Саверио Варойе, новое тысячелетие начали именовать эпохой Высокомерия. Мы жили в конце этого цикла. Он не стал настолько разрушительным, как период Гнева, но не может называться даже тенью эпохи Благоденствия – колыбели человеческой цивилизации.
– Так говорил… он? – догадался Ангеран.
– Верно, – кивнула княгиня. – Он – та часть мозаики, что давно потеряна для вас. Но напрасно следствие ищет одного человека: многих имен не хватает в документах. Просто он был немного интереснее остальных. Его чаще звали Хитрецом, некоторым он был известен как месье Фойеренгер Алентанс, а настоящего его имени вам не раскрою даже я. Он был… Впрочем, слишком много разговоров об одном человеке, не правда ли? Эта история не совсем о нем. Она – о времени, что принадлежало нам. О героях и подлецах, кто, чувствуя подвох, пытались поменять нечто в тогдашней действительности. Получилось ли? Поначалу не мир был нашей целью, но именно мир растянуло, толкнуло и сжало. Сложилась история, очевидцем которой я была и которую считаю своим долгом поведать вам. История эта началась 1 ноября 889 года от завершения Войны Шести континентов…
Часть первая
Исполины-марионетки
Глава 1
Беспомощность сильных мира сего
Великолепие замка Веарно справедливо считалось олицетворением старого Одельтера: дух Империи угадывался в строгом