Я повернул ключ зажигания, и мой черный «опель» завелся. Мне повезло. Похоже, мороз плохо сказался только на колонках — голос Мика Джаггера звучал на удивление глухо: «Позвольте, я представлюсь: я эстет и богатей». Еще не было восьми часов утра, на улицах было полно снега и ни одной живой души. Я осторожно ехал по замерзшему Санкт-Морицу, направляясь в роскошный «Сувретта-Хаус» — лучший отель в городе. Через несколько дней его заполонят богатые туристы, сливки европейского общества, что сочли «Сувретта-Хаус» подходящим местом для рождественских и новогодних праздников. В это утро укрывшийся среди заснеженных сосен отель выглядел безмятежно-спокойным. У входа в него толпилась стайка снеговиков с красными морковками вместо носов.
Из динамиков несся голос Мика Джаггера. «Сочувствие дьяволу», песня Rolling Stones, написанная 40 лет назад в памятном 1968 г., теперь вновь звучала чуть ли не на каждой радиостанции. Я свернул направо, к нижней станции подъемника «Сувретты», где мне назначил встречу «величайший дьявол» — термин, которым пользовался сам Марк Рич. «Меня изображали величайшим дьяволом», — ничуть не жалея себя, сказал он во время последнего нашего разговора в его офисе в швейцарском городке Цуг. Те, кому знаком буквализм Рича, знают, что он не склонен к преувеличениям.
Крейг Копетас, почти четверть века назад написавший первую и до сих пор единственную биографию Рича, именовал его «подлинным Князем Тьмы».[12] Рича изображали воплощением зла, безжалостным злодеем, капиталистическим чудищем, пальцы которого «испачканы кровью, потом и слезами третьего мира».[13] Многие годы имя Марка Рича было символом жадности и беспринципности — самых ужасных качеств «реального капитализма».
Можно назвать точную дату, когда это имя вырвалось из-под контроля своего владельца. 19 сентября 1983 г., в понедельник, перед журналистами предстал молодой честолюбивый федеральной прокурор Южного округа Нью-Йорка Рудольф («Руди») Джулиани. Изо всех сил пытаясь скрыть ликование, он возбужденно объявил о том, что выдвинул обвинение в «величайшем налоговом мошенничестве в истории». Отрывки из обвинения он зачитал вслух озадаченным журналистам и телевизионщикам. Газета The New York Times назвала это «необычной публичной демонстрацией».[14]
Джулиани обвинил Рича, которому тогда было 48 лет, в 51 преступлении.[15] Помимо уклонения от налогов на сумму не менее $48 млн ему были предъявлены обвинения в вымогательстве, тайном сговоре и торговле с враждебными государствами — тяжелейших преступлениях в глазах добропорядочных граждан. Утверждалось, что Рич торговал иранской нефтью, игнорируя наложенное на Иран американское эмбарго, в то время как граждане США были заложниками в Тегеране. Из библиотечного зала здания прокуратуры США Джулиани заявил, что Рич и его деловой партнер Пинкус Грин проведут остаток жизни за решеткой. К тому времени оба эти бизнесмена уже сбежали вместе с семьями в Швейцарию, где находилась штаб-квартира компании Marc Rich + Co. AG (AG означает Aktiengesellschaft, «акционерное общество»), основанной десятью годами ранее.
С тех пор следователи часто стали называть свое расследование «величайшим налоговым мошенничеством в американской истории», политики — именовать Рича «миллиардером-беглецом», а журналисты — писать статьи о «самом разыскиваемом экономическом преступнике в истории США», в запросе поисковика Google по этим словам имя Марка Рича на первом месте.[16] Понятно, что обвинение в торговле с враждебной страной больше всего впечатляет публику. Конгрессмен-республиканец Крис Шейс, выражая общественное мнение, назвал Рича «предателем [своей] страны — нашей страны».[17] Для многих Марк Рич просто враг своего государства.
«Величайший дьявол». Я поразился, услышав эти слова от самого Рича. У него есть свои сильные стороны, но разговорчивость в их число не входит. Он говорит обдуманно и кратко, обычно укладываясь в два-три предложения. Меня об этом предупреждали. Я не надеялся выжать из него больше, чем «да», «нет» или «что?». Рич говорит по-английски с едва заметным немецким акцентом (это родной язык его отца) и на удивление мягким голосом. При этом он смотрит прямо в глаза собеседнику, следя за его реакцией. Его рукопожатие так же крепко, как и убежденность в том, что от журналистов можно ждать лишь неприятностей.
Первая встреча
Впервые мы встретились с Марком Ричем за несколько месяцев до катания на лыжах в Санкт-Морице. Мы сидели в его офисе в Цуге, на верхнем этаже ничем не примечательного современного офисного здания рядом с железнодорожным вокзалом. Чтобы подняться наверх и полюбоваться видом из широких окон на деловой центр города и пологие окрестные холмы, нужно пройти изощренную систему безопасности. В фойе офисного здания, расположенного рядом с популярным в городе тренажерным залом, за посетителями, идущими к лифту, следят видеокамеры. Здесь расположены офисы юристов и распорядителей активов. На пятом этаже посетитель натыкается на дверь из матового стекла с табличкой MARC RICH GROUP. Нажав на кнопку звонка, вы замечаете еще одну камеру, изучающую вас. Дверь открывается, и вы попадаете в нечто наподобие стеклянной кабинки, а по ту сторону стеклянной двери вас рассматривает секретарь. Не удивлюсь, если эти двери из пуленепробиваемого стекла. Вторая дверь открывается лишь после того, как закрылась первая, — и вот вы уже в офисе компании.
В приемной стоит маленький стеклянный столик и два черных кожаных офисных кресла модели LC 2 — творение швейцарского дизайнера и архитектора Ле Корбюзье. «„Марк Рич Груп“, доброе утро», — по-английски отвечает по телефону секретарь, хотя в Цуге обычно говорят по-немецки, да и утро давно уже прошло. Один из самых верных трейдеров Рича как-то сказал мне, что «над империей Марка Рича никогда не заходит солнце». Он переиначил слова испанского короля Карла V (1500–1558), императора Священной Римской империи, который благодаря открытию Америки Христофором Колумбом правил половиной земного шара. «Марк — бесспорный нефтяной король», — сказал трейдер.
Секретарь ведет меня в кабинет Рича по лабиринту коридоров, отделанных исключительно белым. На стенах картины современных испанских художников Мигеля Барсело и Антони Тапиеса. Песочного цвета ковер глушит звук шагов. Не доходя до кабинета директора, я замечаю двух крепкого сложения мужчин, сидящих за перегородкой, уткнувшись в компьютеры, вид у них довольно усталый. «Водители», — отвечает на мой вопрос секретарь. «Охрана», — уточняет позднее Марк Рич. Два телохранителя, не отходящих от него ни на шаг, даже если он идет в кафе напротив, напомнили мне о тех временах, когда американское правительство назначило награду за его голову. Тогда за Ричем по всему миру охотились агенты спецслужб и просто авантюристы, а сам он передвигался исключительно в бронированном Мercedes.
За безопасность шефа отвечает маленькая, но весьма