Я подыхаю со скуки, а он, бедняжка, ужасно страдает… Ведь его бросили, предали, фактически выставили из дома! К тому же совместный обед – это такая мелочь. Не ложусь же я с ним в постель! Поверь, слушать, как мужик жалуется на то, что жена его оскорбляет и обманывает, вовсе не так увлекательно. Во всяком случае, меня это не возбуждает. А сейчас Дэн ни на что большее просто не способен. Из достоверных источников я узнала, что он все еще надеется помириться со своей Розали. Я слишком себя уважаю, чтобы служить для кого-то запасным аэродромом.

Но Глэдис, внимательно наблюдавшая за Мэйбл, заметила, что ее подруга оживлена больше обычного, словно вопреки своим собственным словам надеялась закончить обед с Дэном в каком-нибудь мотеле. Если верить Мэйбл, то собственный муж уже давно перестал ее интересовать. Глэдис не очень этому удивлялась. Джефф Джонс, несмотря на свои пятьдесят с лишним лет, был все еще хорош собой, но обладал удивительной способностью распространять вокруг себя скуку. Но Дэн Льюисон?! Нет, это было ей непонятно. Глэдис подумала, что так и не знает, какие мужчины нравятся Мэйбл.

– Чего же ты хочешь? – спросила она напрямик. – Зачем тебе другой мужчина, пусть даже ты собираешься с ним только пообедать? Что тебе это даст?

Она и в самом деле не понимала. У них у обеих были мужья, дети, жизнь, заполненная до предела. Им не грозила праздность – мать всех пороков. И все же Глэдис часто казалось, что в отличие от нее Мэйбл постоянно находится в поиске, постоянно стремится к чему-то неуловимому и неосязаемо призрачному.

– Почему я не могу пообедать с Дэном? По крайней мере, это придаст моей жизни некоторую остроту. Даже если этот обед будет иметь, гм-м… продолжение, то мир от этого не рухнет. Все останется как было, и только я буду чувствовать себя иначе. Глэд, я снова после таких историй чувствую себя молодой. Разве ты никогда не скучаешь о своей молодости?

Она повернулась к Глэдис и впилась в ее лицо таким пристальным взглядом, словно перед ней был адвокат противной стороны.

– Не знаю, – честно ответила Глэдис. – Я об этом как-то не думала.

– А следовало бы, – назидательно сказала Мэйбл. – Иначе в один прекрасный день ты сядешь где-нибудь в уголке и задашь себе слишком много вопросов насчет того, кем ты стала, что потеряла и чего не сделала.

Может быть, и так, мысленно согласилась Глэдис. И все же обманывать мужа она не собиралась. Даже для того, чтобы на несколько часов вернуться в молодость.

– Ну, скажи честно, – продолжала допытываться Мэйбл, – неужели ты никогда не скучаешь по той жизни, что была до замужества?

Глэдис снова посмотрела на подругу и наткнулась на ее прямой, ищущий взгляд, требовавший полной откровенности.

– Наверное… – промолвила она, несколько растерявшись. Право же, не было времени думать об этом. – Быть может, мне действительно немного жаль той жизни. Мы с Дугом работали в Коста-Рике и Боливии. Потом я путешествовала по Африке и Азии уже одна. Иногда мне становится не по себе оттого, что я не могу, как прежде, взять фотоаппарат под мышку и отправиться куда-нибудь в джунгли, чтобы снимать, снимать, снимать… Когда-то это так много значило для меня. Неудивительно, что мне теперь этого порой не хватает. Но я нисколько не жалею о мужчинах, которых мне приходилось встречать, – закончила она твердо.

«Покуда Дуг способен ценить, от чего я ради него отказалась…» – мысленно добавила Глэдис.

Мэйбл вздохнула.

– Тогда ты – настоящая счастливица, – сказала она, глядя в пространство, и в глазах ее промелькнуло выражение какой-то непонятной тоски. Впрочем, Мэйбл тут же спохватилась и снова стала прежней – энергичной, напористой и живой Мэйбл. – Кстати, давно хотела тебя спросить, когда ты собираешься вернуться к своей работе? С твоим послужным списком и потрясающими способностями ты могла бы сделать это хоть завтра! Фотоаппарат у тебя есть, чего же еще надо? Ведь фотография – это не юриспруденция, где приходится начинать все с самого начала. Чего ты ждешь?!

– Все не так просто, – ответила Глэдис, качая головой. Она-то хорошо помнила, какая жизнь была у ее матери, которой приходилось подолгу ждать возвращения мужа из какой-нибудь рискованной поездки. Профессия фоторепортера была гораздо труднее и опаснее, чем казалось Мэйбл. Для того чтобы вернуться к ней, Глэдис пришлось бы дорого заплатить – заплатить всем, что у нее было.

– Конечно, – продолжила она, – я могла бы позвонить своему агенту и попросить его забронировать мне место в самолете, который завтра утром вылетает в Боснию. Он будет вне себя от счастья. Но что скажет Дуг?! И дети? Не думаю, чтобы им это понравилось.

При мысли о том, какое лицо будет у Дугласа, когда он найдет на ночном столике записку с объяснениями, куда и зачем она отправилась, Глэдис едва не расхохоталась. Нет, все в прошлом. «Леди Золотой Объектив» больше нет. Кроме того, в отличие от подруги Глэдис не чувствовала никакой необходимости бороться за свою личную свободу и независимость, и уж тем более – бросать ради этого семью. Она любила мужа, любила детей, и они тоже любили ее. Зачем ей что-то кому-то доказывать?

– Когда ты превратишься в желчную, вечно ворчащую старуху, им это понравится еще меньше, – возразила Мэйбл, и Глэдис вопросительно посмотрела на нее.

– Я?! Я стану ворчливой брюзгой? С чего бы это? – удивилась она. Она никогда не чувствовала себя по-настоящему недовольной своей теперешней жизнью. Она твердо знала, что ее дети не будут оставаться детьми вечно. Она еще сможет вернуться к фотографии… Если, конечно, Дуг ей позволит.

– Думаю, тебе просто надоест все до чертиков, – честно ответила Мэйбл. – Как подчас надоедает мне. Покаты неплохо справляешься, но ты потеряла гораздо больше, чем я. Я ведь простая адвокатесса, да еще по гражданским делам. Ни особая известность, ни тем более слава, никогда мне не грозили. А ты – если бы не дети и не семья – уже давно получила бы Пулитцеровскую премию. Может быть, даже не одну.

– Вряд ли, – скромно сказала Глэдис. – Гораздо более вероятно, что я кончила бы, как мой отец. Ему было всего сорок два года, когда его подстрелил снайпер, а ведь он был гораздо опытнее меня. Опытнее и талантливее. Только благодаря этому он получил своего «Пулитцера» до того, как его убили. И вообще, фотография – это такое ремесло, которым нельзя спокойно заниматься до глубокой старости. Все хорошие фотографы погибают молодыми или уходят.

– И все же некоторым удается добиться всего, – возразила Мэйбл. – Я согласна, что быть домашней хозяйкой гораздо безопаснее, чем разъезжать по джунглям с фотоаппаратом в руках.