У Эбби не было причин для беспокойства. Айван имел полное право читать сочинения других авторов. Хотя ставил он только свои авангардные пьесы, которые никогда не получали одобрительных отзывов или вообще не получали никаких. Айвана больше всего задевало то, что все пьесы, которые он писал и ставил, не удостаивались внимания. Даже критики, которые писали о пьесах, идущих в экспериментальных театрах, ничего не говорили о его работах. Для него это было самым большим оскорблением. У Айвана было несколько последователей, которые снабжали его небольшими суммами денег, чтобы он смог кое-как продержаться и сохранить веру в свои работы. Но мужчина не использовал ни цента из этих денег на постановку какой-нибудь из написанных Эбби пьес.
– Вы не возражаете, если я подожду? – спросила девушка у Эбби.
Она продолжала прижимать к груди конверт, словно опасаясь, что кто-нибудь попытается украсть его у нее. Эбби обычно чувствовала то же самое в отношении своих работ. И больше всего в отношении своего романа, а не экспериментальных пьес, которые Айван побуждал ее писать. Некоторые из них казались ей надуманными и неестественными. Но она доверяла Айвану.
– Конечно, не возражаю, но он может вернуться очень не скоро, – сказала Эбби девушке. – Мне кажется, что он собирался куда-то по делам.
Эбби немного раздражало то, как эта девушка стоит здесь, словно ожидая пришествия мессии или предсказания оракула. Эбби испытывала то же самое по отношению к Айвану. Его собственные сочинения были какими-то бесплотными и странными. Но он так много знал об экспериментальных театрах, что Эбби считала его одним из незаслуженно игнорируемых гениев своего времени. И было видно, что эта девушка думает точно так же. Она села на второй ряд и приготовилась ждать, а Эбби дрожащей рукой продолжила рисовать декорации. Она рисовала огромного дьявола, который понадобится во втором действии, и вся была заляпана красной краской, которая казалась капельками крови в ее волосах.
Девушка просидела два часа, не издав ни звука, читая книгу, которую принесла с собой. Эбби почти забыла о ней. И когда появился Айван, он вышел на сцену и улыбнулся Эбби, подходя к ней.
– Как продвигается работа? – спросил он, имея в виду дьявола, которого она рисовала. – Надеюсь, что он вселяет ужас.
Их глаза встретились, и Эбби почувствовала слабость в коленях, как бывало всегда, когда Айван смотрел на нее. Он словно гипнотизировал ее, и для него она сделала бы что угодно. Вдруг девушка, которая до этого молча сидела во втором ряду слабо освещенного зрительного зала, заговорила. Эбби, совершенно забыв про нее, выключила свет в зале и оставила только яркие огни рампы, освещавшие работу. Айван при звуке голоса повернулся и изумился, увидев девушку, смотревшую на него с обожанием, которое Эбби очень не понравилось. Атмосфера внезапно сделалась зловещей.
– Что вы здесь делаете? – с явным удивлением спросил Айван.
– Вы сказали, что я могу принести вам свою пьесу и вы ее почитаете, – напомнила ему девушка.
– Да, верно, – сказал он так, словно совсем забыл о своем обещании, и улыбнулся ей.
Морган всегда сравнивала его с Распутиным, когда дело касалось женщин. Саша считала, что он просто подонок. Но Эбби видела в нем что-то, чего не видели подруги. – Я прочту ее в воскресенье или в понедельник, когда в театре не будет представлений. А потом сообщу вам свое мнение. – И тут ему в голову пришла идея. – Вы не хотите пойти со мной выпить кофе и рассказать о своей пьесе? – предложил Айван. – Вы объясните мне, что именно хотели сказать этой пьесой, так чтобы я не упустил главную мысль.
Эбби не хуже его знала, что пьеса не нуждается в пояснениях драматурга, она должна говорить сама за себя. Но она ничего не сказала и продолжила рисовать, притворяясь, что не слышит их разговора.
Девушка моментально приняла приглашение, и спустя несколько минут они ушли из театра, разговаривая о пьесе и о ее главной идее. На мгновение Эбби почувствовала тошноту. Она уже слышала все это раньше. Он говорил ей то же самое в течение последних трех лет. И Эбби видела, как он флиртует с другими девушками, с актрисами, которые приходили на прослушивание, или с молодыми режиссерами, ищущими работу. Она никогда всерьез не беспокоилась об этом и не чувствовала в этом угрозы для себя. Но в этот раз, по какой-то неведомой причине, Эбби запаниковала. Девушка выглядела невинной, но весьма решительной, и Айван так заинтересованно разговаривал с ней.
Он вернулся часом позже, без девушки, и объяснил Эбби, зачем он устроил эту встречу, чтобы она не беспокоилась. Он не хотел расстраивать ее.
– Ее папаша – настоящий денежный мешок, и он готов финансировать любую ее пьесу, если кто-нибудь возьмется ее поставить. Я уверен, что она не написала ничего стоящего. Но нам нужны деньги, и, если ее богатый папочка поможет нам выпутаться из долгов, я готов прочитать все, что угодно, лишь бы удержать театр на плаву. Это нам не повредит. – По крайней мере, это объясняло, почему он хотел поговорить с девушкой и выглядел таким заинтересованным ее пьесой. – Иногда приходится заниматься проституцией ради всеобщего блага. Не как твои родители, продавая себя миллионам ради коммерческого успеха. Но иногда в нашей жизни появляется ангел, и ее отец может оказать нам поддержку, в которой мы так нуждаемся.
Эбби вздохнула, слушая его и желая поверить в то, что Айван сказал правду о причине, по которой взялся читать пьесу. Она не была уверена в этом, но готова была поверить ему на слово. А еще Айвану понравился дьявол, которого она нарисовала, хотя большая часть красной краски была на ее рубашке и в волосах. Потом он спросил, не придет ли Эбби к нему этой ночью, после того как он поужинает с другом. У того была проблема с женщиной, и он хотел эту проблему обсудить.
– Полночь будет не слишком поздно для тебя? – спросил Айван, гладя ее шею; потом его рука соскользнула к ее груди, и Эбби растаяла от прикосновения.
– Нет, все в порядке.
Эбби будет к тому моменту невероятно сонной, но перспектива свернуться клубочком в его объятиях с чувством удовлетворения после занятий любовью была слишком соблазнительной, чтобы отказаться. Айван был искусным любовником, который хорошо знал все потребности женского тела, и секс с ним был для девушки как наркотик, под воздействием которого она забывала обо всем. О том, что мужчина так и не поставил ни одной ее пьесы, и даже о богатой маленькой девочке, которая прождала его в театре