Да, Алисон невозможно было узнать, это могла сделать только мать – ведь это ее ребенок. И если глаза не узнавали ее, это сделало ее сердце. Пейдж приблизилась к Алисон.
– Привет, малышка! – Она низко склонилась над дочерью и говорила ей в самое ухо, молясь, чтобы какой-то отдаленной частью сознания дочка услышала ее. – Я люблю тебя, детка… все будет хорошо… я люблю тебя, Алисон… мы тебя любим… мы любим тебя… – Она еще и еще раз, плача, повторяла эти слова, гладя руку дочери, касаясь ее щеки. Алисон была так бледна, что, если бы не работающие аппараты, Пейдж решила бы, что та и в самом деле мертва. У Пейдж сердце разрывалось от жалости и боли, она смотрела на свою бедную девочку и не могла поверить, что все это происходит наяву. – Алисон, мы любим тебя… ты обязательно поправишься, ради всех нас… меня… папы… Энди…
Наконец врачи попросили Пейдж удалиться, так как пора было готовить Алисон к операции. Пейдж спросила, нельзя ли ей остаться, но это было категорически запрещено. Пейдж объяснили, как будут готовить к операции Алисон. Работы предстояло много, был уже выбран наркоз – Алисон не почувствует боли. Но Пейдж лучше не видеть всего этого.
– Но могу ли я… могла бы я… – Она не находила в себе сил закончить фразу, но наконец сумела выговорить:
– Можно мне сохранить прядь ее волос? – Она сама ужаснулась своим словам, но не могла не попросить их об этом.
– Конечно, – мягко ответила
