— Хитрю-ю-юга, — кавалер погладил девушку пальцем по щеке, закрыл ей рот поцелуем.
— Я тебя обожаю, я тебя люблю, Гаспар. Ради тебя я готова на всё! — пылко затараторила девушка.
— Ро, если ты не хочешь, чтобы нас увидели, — отозвался Гаспар, — тогда пойдём отсюда.
— Куда?
— Туда же, куда и в прошлый раз.
Ро поморщилась.
— Как ты себе это представляешь? Я ведь одета по-мужски! — она опять рассмеялась. — Хозяин гостиницы скончается прямо на месте, если карабинер и гаучо заявятся к нему вдвоём и скажут, что им нужна меблированная комната…
Речи девушки заглушил ответный смешок её кавалера.
— А как ты сюда пришла? Пешком?
— Нет, на лошади. Я оставила её там, — Ро махнула рукой в сторону оружейного склада.
— Тогда поедем на твоей лошади. Плевать на хозяина гостиницы. Если он что-нибудь вякнет, я прострелю ему башку!
Гаспар обнял возлюбленную за талию, и они медленно побрели по аллее.
По центру Ферре-де Кастильо, на Бульваре Конституции, стоит трёхэтажный белоснежный дворец с колоннами. Он обнесён кованым забором и весь утопает в зелени. Этот дом принадлежит Его Сиятельству Графу Альсидесу Альтанеро — самому богатому человеку в городе.
Во дворе особняка раскинулся сад с причудливыми растениями: палисандровыми деревьями, жакарандами, пальмами, акациями и сикоморами, а также цветник из роз и орхидей.
В гостиной на канапе, обитом зелёным бархатом, сидела полная дама лет сорока пяти, затянутая в тугой корсет. Её грудь так возвышалась над декольте, что, казалось, женщина вот-вот лопнет. Густые, чуть посеребренные сединой волосы, были убраны в нелепую причёску, в центре которой торчала огромная безобразная роза. Одетая в тёмно-лиловое платье, разрисованное бутончиками и с отделкой из розовых кружев, она держала на коленях трёхцветную болонку. Закрученная на папильотки шёрстка собачки была вся унизана бантиками. Её лапки украшали кружевные манжетки. Дама читала книгу — французский любовный роман о похождениях некой куртизанки мадемуазель А.
На широкой мраморной лестнице раздались шаги.
— О, мама! Доброе утро! Я, смотрю, вы ранняя пташка сегодня, — вниз спускался светловолосый юноша, одетый в светло-коричневый костюм для верховой езды.
— Доброе утро, Эстебан, мой дорогой, — отозвалась мать, не отрываясь от чтения.
— Как поживает Гортензия? — Эстебан подошёл и, отвесив элегантный поклон, поцеловал матери руку.
— О, прекрасно! — мать, отбросив книгу, лениво взяла собачку двумя руками, чмокнула её в морду. — Мне кажется, сегодня она слишком задумчива, — заметила дама, разглядывая болонку. Та дёргала лапой, пытаясь содрать с головы самый большой бант.
— О нет, Гортензия, дорогая, не делайте этого! — в притворном ужасе воскликнула дама, встряхивая собачку как бутыль с водой. — Вы испортите себе причёску!
Оскорблённая Гортензия утешилась быстро: она облаяла Эстебана и ухватила его зубами за манжету, торчащую из-под редингота [7].
— Мама, я еду кататься на Кристалле. Увидимся, — поспешил откланяться молодой человек.
— Смотрите не упадите с лошади, дорогой!
Лёгкой походкой Эстебан пересёк гостиную и исчез в дверях. Мать, полностью забыв о Гортензии, которая нахально пережёвывала кружево на платье своей хозяйки, раскинулась на канапе. Она взяла с журнального столика медный колокольчик и позвонила трижды. Никто на звон не откликнулся, кроме Гортензии. Болонка, тихо тявкнув, съехала с коленей хозяйки на канапе. Встряхнулась и, как ни в чём не бывало, продолжила доедать кружева.
— Урсула! Урсула! — крикнула хозяйка.
Вдалеке щёлкнула дверь. Послышались шаги. Служанка появилась минут пять спустя. Это была высокая негритянка с угрюмым лицом, одетая в серое домотканое платье, белый передник длиной до пола и чепец.
— Да, сеньора, — протянула она.
— Сколько тебя можно ждать? Где ты ходишь? — раздражённо воскликнула хозяйка. — И сколько раз тебе говорить: называй меня мадам. Мадам Берта.
— Да, мадам Берта, — повторила Урсула, не меняя выражения лица. — Я не виновата, что дом такой большой. У меня нет ещё одних ног. Пока я дойду из одного конца в другой…
— Помолчи! Терпеть не могу твою болтовню! Ступай и разбуди всех. А потом спускайся и накрывай стол к завтраку. Но сначала подай мне матэ…
— Да, мадам, — Урсула попыталась уйти.
— Нет, стой! Лучше чай. Матэ пьют только простолюдины.
— Да, мадам, — Урсула почти ушла, однако, хозяйка снова её окликнула.
— И ещё: принеси Гортензии её любимых колбасок!
— Да, мадам.
С третьей попытки Урсуле удалось уйти. Она пошла по длинному коридору, по двум сторонам которого располагалось множество дверей. Это были комнаты прислуги и кладовые.
— Всё правильно, собака у ней жрёт деликатесы, а для человека и лишнюю тарелку супа не допросишься, — вполголоса бормотала она. — Простолюдины видите ли… Сама-то она кто? Графиня… мадам… Сказала бы я ей, кто она есть… Когда-нибудь скажу, доведёт она меня до белого каления, я ей всё выскажу!
Урсула ещё была на кухне — чистенькой и довольно светлой, но целиком заставленной котелками, жбанами и кастрюлями различных форм и размеров, — когда вновь зазвонил колокольчик и раздался утробный крик:
— УРСУЛА!!!
Девушка поставила чай на поднос. Добавив к нему фарфоровую сахарницу с сахаром, хрустальную конфетницу с пастилой и блюдце с собачьими колбасками, она поспешила обратно. Звон колокольчика и крики не прекращались.
— Всё звонит в свой колокольчик, — продолжала ворчать служанка. — Ещё бы в церковный колокол позвонила. Ну ничего, ничего, боженька, он всё видит… — Ваш чай, мадам, — Урсула поставила поднос на столик.
— Наконец-то, — Берта протянула руку, взяла крошечную чашечку из китайского фарфора, — тебя только за смертью посылать.
— С вашего позволения, мадам, — и Урсула ушла.
Берта тянула из чашки чай, оттопыривая мизинец, и одновременно кормила Гортензию колбасками.
— Ну что вы делаете, мадемуазель Гортензия? Вы ведёте себя неприлично! — воскликнула Берта, когда объевшаяся болонка выбросила очередную колбаску на пол. — Воспитанные дамы так себя не ведут. Впрочем, я прекрасно вас понимаю. Как же тяжела жизнь аристократов!
Внезапно раздался вопль и через пару минут с лестницы скатился нелепо одетый мужчина в сорочку с жабо, панталоны, красные туфли без задников и ночной колпак. Светло-карие глаза его были выпучены, как у безумного.
— Катастрофа!!! Катастрофа!!! — закричал он шепелявым голосом.
— Бласито, сынок, в чём дело? Вам приснился дурной сон?
— Нет, мама, случилось ужасное! — Бласито вцепился в волосы так, будто хотел их вырвать с корнями.
— Успокойтесь, мой мальчик, — властно сказала мать, поднимаясь с канапе.
«Мальчику» по виду было далеко за тридцать. У него на макушке уже пробивались признаки лысины, но он вопил дурным голосом, словно младенец, потерявший любимую соску.
— Так что случилось?
— Ужас… ужас… — бормотал он. — Мою жену похитили!
— Как похитили?
— Вот так! Когда Урсула меня разбудила, я проснулся и увидел, что Рокси нет в кровати.
— Поду-умаешь. Кто её может похитить? Кому она нужна, кроме вас? Наверняка она где-то в доме. В оранжерее или в библиотеке. Или в саду. Поищите её там, — поджав губы, посоветовала Берта.
— Да? — слабым голосом спросил Бласито. — А может она в доме заблудилась? Сидит, плачет где-нибудь, бедная моя жёнушка…
Шлёпая туфлями по пяткам, Бласито удалился вглубь дома. Особняк был настолько огромен, что заблудиться в нём, действительно, не составило бы никакого труда.
Комментарий к Глава 3. Влюблённые ----------------------------------
[1] Гаучо — житель сельской местности, проживающий на равнинах Аргентины (а также Уругвая, Бразилии и Чили) и занимающийся скотоводством. Погонщик скота. Гаучо часто называют аргентинскими ковбоями.
[2] Чирипас — одежда гаучо. Надевается поверх брюк — кусок плотной ткани , как правило шерстяной, который определённым образом пропускается между ног и закрепляется на поясе. Для работы чирипас шьётся из более плотных тканей, для праздников — из лёгких тканей. Может изготавливаться и из тонкой кожи.
[3] Фаха — длинный тканый пояс, типа кушака. Он несколько раз оборачивается вокруг талии и может доходить до груди. К нему прикрепляется кинжал или другой инструмент гаучо. Поверх него надевается кожаный ремень с металлической пряжкой.
[4] Карабинер — солдат-стрелок, вооружённый карабином.
[5] Кивер — военный головной убор цилиндрической формы, с плоским верхом и козырьком. Плюмаж — перо на головном уборе.
[6] Мáтэ — тонизирующий напиток, приготовляемый из высушенных листьев падуба. Парагвайский чай. Распространён в Парагвае, Уругвае, Аргентине. В испаноязычных странах обозначение напитка матэ часто употреблялось (начиная с XVII века) в связке со словом «трава/зелье» и звучало как «йерба матэ».
[7] Редингот — костюм для верховой езды.
====== Глава 4. Скелет в шкафу