— Все забываю спросить, — сказала я, когда он поставил перед нами тарелки. — Будь ты столовым прибором, чем бы ты был?
Рейес выпрямился:
— Не понял.
— Столовые приборы. Чем бы ты был?
Сложив на груди руки, он подозрительно уставился на меня:
— Почему ты спрашиваешь?
— Это из теста. Он покажет, подходим мы друг другу или нет. Ну знаешь, для длительных отношений и все такое.
— Серьезно? — Рейес отодвинул стул, развернул его спинкой вперед и уселся сверху. — Тебе нужен тест, чтобы понять, подходим ли мы друг другу?
— Да, — выдавила я, пытаясь прийти в себя от увиденного. Он был слишком, невероятно, непереносимо сексуальным, сидя вот так верхом на стуле и сложив на спинке сильные руки. — Да. И это не какая-нибудь ерунда, а очень важный тест. Результат гарантирует девяносто девять процентов точности. Там прямо так и написано. — Я достала сотовый, нашла тест и протянула телефон Рейесу. — Вот, сам посмотри.
Но он даже не взглянул. Крайне неуместно ухмыляясь, Куки с головой ушла в растерзание цыпленка.
— Нельзя верить всему, что видишь в интернете.
— Еще как можно, — огрызнулась я.
— А если я где-нибудь напишу, что я арабский принц из Милуоки?
— А ты не считаешься. Ты большой толстый лжец. На папочку своего посмотри. Он патологический лжец номер один в мире. Врать у тебя в крови заложено.
Рейес наклонился ко мне:
— Сейчас у меня вся кровь заложена в одном-единственном месте.
— Ты ответишь на вопрос, или как? Это может быть ключом ко всему нашему будущему.
— Есть у меня один ключик в кармане джинсов. Можешь поискать.
Неужто ему плевать на наше счастье?!
— Тебе двенадцать, что ли?
— Разве что веков.
— Тебе двенадцать веков?!
Рейес встряхнулся:
— Знаешь, как иногда женщины в возрасте утверждают, будто им двадцать девять?
— Ну?
— Со мной примерно та же история.
— Серьезно, сколько тебе лет? Минуточку! — Меня вдруг осенило. Сильно осенило, как обухом по башке. — Сколько мне-то лет?
Раньше я никогда об этом не задумывалась. По идее, я происхожу из древней расы существ, обитающих в другой вселенной, в другом измерении. Так сколько же мне лет?
— Мачете, — сказал Рейес, встав и задвигая стул.
— Чего?
— Будь я столовым прибором, я был бы мачете.
— А он считается столовым прибором?
— В моем мире да, — подмигнул Рейес.
— Ясненько. А я бы… я была бы ложковилкой! Секундочку! И что это значит? Не думаю, что мачете хорошо сочетается с ложковилкой.
Он приподнял мое лицо за подбородок.
— А мне кажется, что мачете с ложковилкой могут прекрасно сработаться.
Не успела я возразить, как он наклонился и прижался ко мне губами. Поначалу меня обожгло жаром, но через мгновение он впитался в меня и разлился по венам теплым медом. Легкий поцелуй закончился слишком быстро. Рейес выпрямился, ошарашил Куки, чмокнув ее в щеку, и ушел обратно в кухню, предоставив мне возможность полюбоваться обалденной задницей.
С отвисшей челюстью Куки прикоснулась к щеке, куда ее поцеловал Рейес. В глазах у нее сияли звезды.
— Я тоже так хочу, — вдруг решительно заявила она.
Я оглянулась на дверь, за которой скрылся Рейес.
— Ну что ж, придется тебя огорчить. Это уже мое.
— Да нет же, я не о нем. — Куки стряхнула оцепенение и уточнила: — То есть я, конечно, с радостью наложила бы на него лапки, но хочется мне именно того, что есть между вами, черт побери. — Она стиснула зубы. — Давай это сделаем. Давай прижмем твоего упертого гадского дядюшку, пока он не начнет умолять меня стать его подружкой.
— Точно, Куки! — Я подняла руку дать ей пять, но она почему-то не торопилась. — Ну же, не заставляй меня зависать в воздухе.
— А если он так и не пригласит меня на свидание?
Чтобы не растерять чувство собственного достоинства, я махнула какой-то незнакомой паре, только что вошедшей в бар, и опустила руку.
— Видишь ли, мне куда важнее знать, подходят ли, по-твоему, друг другу мачете и ложковилка.
— Чарли, прекращай уже искать эти дурацкие тесты.
— Ни за какие коврижки. Мне нужно знать наверняка.
— Ладно. Почему ты выбрала ложковилку?
— Ну я ведь универсальная. Как никто другой, могу заниматься сразу сотней дел. И мне нравится, как звучит это слово. Очень… ложковильно.
Глава 3
Кофе не задает глупых вопросов.
Кофе все понимает.
Наклейка на бампер
Мы и десяти минут не просидели в офисе, когда распахнулась главная дверь. Я уж думала, явился беспокойный мистер Джойс, но ошиблась. Это была Дениз. Моя злая мачеха. Слава богу, за ней по пятам примчался и мистер Джойс, одним своим присутствием давая мне чудесный повод с ней не разговаривать.
Дениз казалась бледной, даже какой-то сероватой. Глаза были красными, какими бывают только от пролитых слез. Ей-богу, понятия не имела, что она умеет плакать.
— Мы можем поговорить? — спросила она.
— У меня клиент, — отозвалась я и для пущей убедительности ткнула пальцем в мужчину у нее за спиной.
С вызовом задрав нос, Дениз процедила:
— У тебя уже две недели клиент за клиентом, а мне нужна всего минута. — Поняв, что сейчас я опять начну спорить, она сменила тон и буквально заумоляла: — Прошу тебя, Шарлотта.
Мистер Джойс мял в руках бейсболку и, кажется, с каждой секундой все больше нервничал.
— Мне очень нужно с вами поговорить, мисс Дэвидсон.
— Видишь? — Я пригвоздила Дениз к месту укоризненным взглядом. — Говорю же, клиент.
Она повернулась к мистеру Джойсу с каменным лицом и резко заявила:
— Это не займет больше минуты.
— Ну тогда забирайте ее. — Он шагнул назад, подняв руки в знак капитуляции, и уселся на стул.
Почувствовав вспышку гнева, я заставила себя успокоиться. Мне уже двадцать семь. Я не обязана отвечать на выпады мачехи. Не обязана реагировать на ее отвращение и жалкие попытки меня уколоть. И уж тем более, черт бы ее побрал, не обязана мириться с тем, что она сует нос в мои дела и запугивает клиентов.
— В этом не было необходимости, — сказала я, когда она снова повернулась ко мне.
— Прошу прощения, — тут же сдалась она и повернулась к мистеру Джойсу. — Простите. Я в крайне отчаянном положении.
— Мне ли не знать! — отмахнулся тот. Да уж, у него, видимо, своих проблем выше крыши.
С энтузиазмом заключенного, которому осталось два метра до петли, я проводила Дениз к себе в кабинет и закрыла дверь. Судя по всему, вспышка гнева вызвала Рейеса — он был в кабинете. Разумеется, в нематериальном виде.
А потом я вспомнила. Дениз ему нравилась не больше, чем мне. Он считал, что она причинила мне в детстве много боли. И отчасти он прав, но беда в том, что, когда речь идет о моем счастье (или точнее о его недостатке), Рейес становится несколько… вспыльчивым.
— Рассечь ей позвоночник? — спросил он, когда я уселась за столом.
— А можно я подумаю, а потом дам тебе знать? — поддразнила его