– Пожалуйста! – повторила умоляюще, вздрогнув, когда он взглянул на меня.
Медленно и неохотно кивнул, всё так же стоя у двери:
– Пять минут. Говорите. И нет необходимости меня держать, Мария Романова, я уже понял, что Вы работаете над своей фобией, и почти делаете успехи.
Я моментально его отпустила, разозлилась и, кажется, даже покраснела. По крайней мере, щёки стали вдруг горячими, и даже уши, кажется, тоже нагрелись. Всё-таки наши, человеческие, психологи куда любезнее и тактичнее.
– Мне двадцать один год, не замужем, красный диплом, специализация: микробиология, – оттарабанила я и выжидательно на него уставилась. А что ещё сказать-то? Отношения с родителями хорошие. Любовь – несчастная. Так что ли?
– И? – он вернул мне не менее выжидательный взгляд. – Вы именно это так хотели мне сказать, что задерживаете мою встречу с представителем Городского Комитета по Развитию?
От недосыпа и нервов соображала я плохо и долго, но всё-таки сообразила. Психолог и Городской Комитет по Развитию – что-то тут не сходится. Значит… значит, кто-то промахнулся кабинетом и совершенно напрасно облапал инопланетянина, ещё и потеряв при этом драгоценные остатки своего времени у психолога.
– Вы не психолог, да? – всё же уточнила я уже очевидное.
Он покачал головой:
– На четвёртом этаже, Мария Романова. Это – третий.
И открыл мне дверь. Типа, давай, до свидания. А лучше – прощай.
Наверное, надо было молча уйти, постаравшись сохранить хоть немного достоинства, но это означало бы крах всего и конец всему.
– Пожалуйста… – сказала я и замялась, не зная, о чём именно просить. Но глаза, полные готовых пролиться слёз, всё же на него подняла. И невольно вздрогнула от пристального взгляда.
Всё-таки глазищи у него уж слишком синие, как ненастоящие… Надо, наверное, что-то сказать? Попросить замолвить за меня словечко у психолога? Извиниться за потраченное время? А чего он сам-то молчит? И не моргает. Он вообще настоящий? А вдруг, эта псевдочеловеческая внешность – лишь скафандр, а под ним скрываются какие-нибудь крошечные муравьи-древоеды или осьминоги? А может, вообще медузы… Бррр.
– Что? – словно подслушав мои мысли, спросил синеглазый. И наконец-то моргнул. – Я не психолог, Мария Романова, и психологом не стану, как бы Вы ни просили. Всего доброго.
И выразительный взгляд на дверь.
Я же… я ушла. Нет, вовсе не сдалась, но психолога уговорить будет, наверняка, проще, чем эту медузу в синеглазом скафандре. Так что вперёд, на четвёртый этаж, бороться за своё счастье.
Не знаю, сделал ли что-то синеглазый, или же мне просто так повезло, что более вероятно, но психолог меня приняла. Я ещё только вбегала на этаж, когда услышала, как кто-то называет мои имя и фамилию, и бросилась к кабинету со всех ног. И теперь вот сидела в жёстком и холодном кресле, отвечая на вопросы, один удивительнее другого.
– Вам приходилось убивать? – благожелательно спросила молодая женщина, сверкая на меня изумрудными глазами и делая какие-то пометки в планшете. Надеюсь, это у неё не портативный детектор лжи. Не то чтобы мне было что скрывать, ну, кроме ксенофобии, но схожесть с допросом сама по себе нервировала.
– Считаете ли Вы, что люди и руане равны, или одна из рас превосходит другую? Самый страшный поступок, который Вы совершили? Самый лучший поступок? Чем Вы гордитесь?
С прискорбием вынуждена признать, что я оказалась совершенно серой и непримечательной личностью, которой и гордиться нечем и вспомнить тайком – а-ля «стыдно рассказать, но приятно вспомнить» – тоже нечего. А ещё было здорово не по себе от того, что на некоторые вопросы я не успевала отвечать, но инопланетянку это не смущало, словно мои ответы не имели никакого значения, а важно было лишь задать вопрос. Так что я всё с большей опаской косилась на предмет у неё в руках, а вдруг это не планшет, а считыватель мыслей? Я тут всякую ерунду думаю, вон синеглазый постоянно в голову лезет, и зла я на него, хоть и понимаю, что сама во всём виновата, а эта вот штуковина, небось, берёт и всё записывает, и мои злость и нелояльность в том числе.
– Какие у Вас отношения с Киару? – очередной неожиданный вопрос, и я, уже привыкнув к тому, что стоит помедлить несколько секунд, и мы перейдём к следующему, решила даже не спрашивать, кто это. Но девушку заклинило. Она взглянула в планшет, нахмурилась и снова посмотрела на меня. – Какие у Вас отношения с Киару, Мария Романова? Почему Вы не отвечаете?
– Кто это? – спросила я, вздыхая. Думалось почему-то про синеглазого, но отношений у меня с ним, к счастью, никаких нет. До ответа психолог, хотя какой она к бесенятам психолог, следователь, да и только, не снизошла.
– Мы закончили, – сообщила она. – Будьте любезны, пригласите следующего.
Из здания я выходила с неприятным осадком на душе: всё же как-то по-дурацки получилось с этим синеглазым, а выглядеть нелепо я не люблю. Сама, конечно, виновата, ещё и унижалась зачем-то перед ним… И теперь этот эпизод как заноза в моей памяти – саднит, раздражает и не даёт о себе забыть.
До чего же они, эти инопланетяне, всё же неприятные… И до чего же сложно простить синеглазому своё собственное унижение.
Глава 2. Маша и предложения разной степени заманчивости
– Мария Александровна, Вы любите свою страну?
– Люблю! – честно ответила я. Да и разве можно ответить «нет», когда на тебя так смотрят. Словно не ответа ждут, а уже меру пресечения выбирают.
Я вообще всяческих спецслужб крайне опасаюсь, робею как-то перед ними, и это мне самой в себе не нравится, но отказаться от общения с оными ещё меньше шансов, чем в случае с инопланетянами.
Тихий, вежливый человек позвонил мне вчера вечером и пригласил «зайти побеседовать». И вот теперь я ючусь на крайне жёстком и неудобном стуле – специально они, что ли, такую мебель закупают? – и хорошо ещё, что лампу в глаза мне не направили. Впрочем, мне и без лампы достаточно неуютно, так и хочется согласиться на всё что угодно, лишь бы скорее уйти. И никогда больше не приходить.
– Тогда, – благожелательно улыбнулся мне вежливый человек с ледяным взглядом, – буду с Вами откровенен.
Вот уж только этого не надо, – мелькнула