– Слушаю, – раздался басовитый голос следовательницы.
– Добрый вечер. Еще раз. Это вас беспокоит Мария Каравай.
– А, стажерка. Привет. – Голос устало «съехал» вниз еще на октаву. Маша услышала, как на той стороне следовательница прикурила сигарету. – Что, созрели еще вопросы?
– Да, – смущенно сказала Маша. – Понимаете, я присмотрелась к фотографии, и мне показалось, что лучей на ордене было больше… Это, наверное, совсем не важно, – заторопилась она, резко устыдившись того, что побеспокоила следовательницу без повода.
– Ты, девуля, молодца. – Маша скорее почувствовала, чем услышала, как следовательница с удовольствием выдохнула сигаретный дым. – Въедливость в нашем дерьмовом ремесле – качество важное. Их было восемь, стажер.
– А стало пять, – сказала Маша. И тут же снова задала вопрос: – Может, они просто отломились?
– Просто! – хмыкнула следовательница. – Просто только кошки родят. Не дурнее тебя. Отпилены они, девуля, и все дела. А зачем, почему, сама уже голову ломать устала.
– Спасибо, – медленно сказала Маша и, попрощавшись, нажала «отбой».
– Пять, – тихо повторила себе она и сама испугалась собственного безумия: все на самом деле складывалось в кровавый пазл или это подсознание услужливо подбрасывало ей кусочки, подходящие под схему? Схему, начатую цифрами «1», «2», «3» на майках несчастных на Берсеневской набережной. Что теперь привела к заслуженному архитектору, найденному в роскошной квартире на улице Ленивке и измученному до сердечного приступа непривычным физическим трудом? Она вздрогнула, когда телефон зазвонил снова. Это был Иннокентий.
– Маша, – сказал
