– Дорогая, я вижу взгляд, полный страданий. Кто-нибудь другой принял бы тебя за умирающую от голода псину. Но я-то отлично знаю, что ты получила утром полную миску мясных консервов наилучшего качества. Потом вы, милостивая государыня, занялись разбоем и стянули со стола сдобное печенье. Поэтому не стоит сейчас смотреть голодным взглядом на творение Бориса – творожный кекс, я уверен, что он вам не достанется.

– Вава! – долетел из коридора резкий голос Николетты. – Ты готов?

Я вздохнул. Готов? К чему?

– Надеюсь, ты не забыл, что мы сегодня идем в оперу? – продолжала маменька.

Не забыл? Конечно, забыл.

– Иван Павлович одевается, – лихо соврал Боря. – Соблаговолите чайку выпить?

– Ладно, – смилостивилась Николетта, – только руки помою!

Послышался стук каблуков, дверь в кабинет приоткрылась.

– Иван Павлович, – прошептал батлер, – коридор свободен.

Я молодым орлом полетел в свою спальню и со скоростью юного гиббона натянул на себя сорочку, пиджачную пару и предназначенные для похода в театр штиблеты. Ступни с трудом влезли в ботинки. Сначала я удивился: что случилось с обувью? Я уже не в том возрасте, когда раз в три месяца туфли становятся малы. Но потом сообразил: театр последний раз я посещал примерно год назад, ваш покорный слуга – не завзятый театрал. Башмаки стояли на распорках, но даже при надлежащем хранении кожа усыхает.

Я успел выйти в холл до того, как там появилась маменька. Едва я приблизился к вешалке, как входная дверь распахнулась и на пороге во всей своей красе возникла Ирэн Львовна, мать Олега Котина, моего соседа и друга.

– Ванечка! Ты красавец, – воскликнула она. – А где Ники?

– Здесь, – закричала маменька, влетая в прихожую. – Дорогая, ты сногсшибательна в этом наряде.

– Ой, спасибо за комплимент, – расцвела Ирэн, – право, это старенький костюм. Шанелька прошлых лет, память о поездке в Париж с Олежкой.

Я взял ключи от машины. Ирэн регулярно летает в столицу Франции, у нее там есть квартира. «Шанелька прошлых лет», скорей всего, сшита недавно на заказ лучшими мастерицами модного дома. Котина отлично знает, что хвастаться обновками от дорогих брендов – дурной тон, так себя ведут только нувориши. Ирэн никогда не щеголяет фирменными знаками, просит не пришивать их на виду, а еще лучше – вообще не притачивать. Те, кто разбирается, поймут и кем сшит, и сколько стоит наряд.

– Даму украшает скромная элегантность, – любит повторять Ирэн, – большие деньги о себе не кричат. Все в метро едут с эксклюзивными сумками от «Луи Виттон» стоимостью в приличную квартиру. Право, это смешно. Эти аксессуары приобретают, когда уже все есть. Если ты в восемь утра зеваешь в переполненном вагоне подземки, то даже мужчине станет понятно, что твоя сумка подделка. Обладательницы настоящих ридикюлей ездят в собственных автомобилях, а не втискиваются в вагон метро на станции «Ближние лесные чащи». Они даже про такой район не слышали, для них мир ограничен Рублево-Успенским и Новорижским шоссе.

Мне импонирует выражение про скромную элегантность, но есть нюанс. Облачившись в костюм от «Шанель» без опознавательных знаков, Ирэн украшает себя пудовыми бриллиантами, сапфирами и рубинами. Ее скромность распространяется только на одежду, драгоценности – особая статья. И обувь тоже. Сейчас на замшевых туфлях Котиной вместо пряжек блестят буквы GG, и мне понятно, что за лодочки заплатили немалую сумму.

– Вава! – окликнула меня Николетта. – Выползи из своих мечтаний, очнись! Мы едем в оперу! Ты недоволен?

– Я счастлив, – вздохнул я.

– Ты говоришь это с видом белки, которую переехал велосипед, – рассердилась маменька, – а то я не понимаю, что ты не желаешь сопровождать нас! Положи ключи!

– Мы пойдем пешком? – изумился я. – Театр находится поблизости?

Николетта повернулась к Котиной.

– Вот! Об этом я тебе и говорила! Слышу издевательства от Вавы по сто раз на дню!

Я опешил.

– Николетта! Я и в мыслях не имел насмехаться над тобой!

– Да? – подбоченилась маменька. – А вопрос про поход пешком?

– Я задал его, решив, что театр рядом, – отбивался я.

– Полагал, что мы пойдем по улице ногами? – продолжала негодовать Николетта.

– Дорогая, на руках нам точно не добраться, – хихикнула Ирэн, – не мучай Ванечку. Он, как все мужчины, мыслит, как пила.

– Как пила? – повторил я.

– Ну да, – кивнула Котина, – скажет, не подумав, и ни за что не признается, что сморозил глупость. Ни одна пила не признается: «Я тупая». Это чисто мужское качество.

Я открыл дверь. Конечно, не все представители сильного пола умны. И даже гениальный мужчина может ляпнуть нечто несуразное. Но только женщина способна сравнить человека с пилой, которая никогда не признается в своей тупости.

– Нам пора, – заявила Ирэн, – Володя уже заждался.

– Он тоже идет с нами? – вновь удивился я, услышав имя второго мужа маменьки.

– А кто, по-твоему, сидит за рулем? – снова нашла повод осерчать Николетта. – Я пока еще права не получила.

– У тебя есть шофер, – напомнил я.

– Его выгнали, – поморщилась Николетта, – он вонял! Супом! Котлетами! Печеньем. Едой! Нельзя пахнуть едой, когда хозяйка сидит на диете.

Последнюю фразу маменька произнесла, когда мы выходили на улицу, и я споткнулся о порог.

– Ты решила ограничить себя в питании? Это неразумно.

– У Николетты скоро будет не телосложение, а теловычитание, – хихикнула Ирэн, – а вот мне не мешает сбросить пару килограммчиков!

Обсуждая свой вес, дамы сели в машину на заднее сиденье. Я устроился на переднем рядом с водителем.

– Привет, Ваня, – поздоровался Владимир и шепотом продолжил: – Прими мои соболезнования по поводу похода в оперу.

– В принципе, я не прочь послушать хорошую музыку, – тихо ответил я.

– Мы едем на спектакль «Песнь коня Зигфрида», – уточнил Владимир.

– Не могу назвать себя фанатом оперного искусства, – признался я, – впервые слышу об этом произведении. Кто композитор? Пуччини? Верди? Моцарт? Россини? Беллини? Не дай Бог, Вагнер!

– Понятия не имею, – вздохнул отчим, – мы приехали.

– Театр и впрямь рядом, – пробормотал я.

Когда мы вошли в небольшое здание, Ирэн и Николетта ринулись к зеркалу. Мы с отчимом остались вдвоем.

– Ума не приложу, что Николетту сюда поволокло, – вздохнул Владимир, – театр смахивает на Дом культуры. Он, похоже, еще при советской власти построен.

– Вава! Ты пришел! – закричала Зюка, бросаясь ко мне. – Мальчик, я так рада, очень рада тебя видеть. Володя, чмоки-чмоки.

– Вава! – завопила справа Кока. – Котенок, и ты с нами. Володечка – поцелуйчик.

– Вава, – взвизгнула Мака, подскакивая к нам, – детонька, ты еще не замужем? Вова, не стой мрачной тумбой, улыбнись.

Я ухмыльнулся. Выйти замуж мне никак не удастся. Если судьба поступит со мной жестоко, то я буду вынужден в крайнем случае жениться.

– Вава! – запрыгала Нюка. – Ты, как всегда, похож на сладкий леденец на палочке! Володя, а ты чем недоволен?

– Шобла вся в сборе, – вздохнул отчим, когда очередная подруженция Николетты отбежала от нас, – у них очередное суаре. Нет бы в своей компании им веселиться! Зачем я здесь? Зачем? Зачем???

Мне стало жаль отчима. Владимир искренне любит Николетту, прощает ей все. Он богат, поэтому маменька теперь