Призванный служить грозной охраной, дедуська вздрогнул, открыл глаза, откашлялся и заявил:

– Уроки закончились, если в кружок мягкой игрушки идешь, то с бокового входа.

Я воззрилась на старика; интересно, чью голову осенила счастливая идея посадить у входа еле-еле живое существо, засыпающее от отсутствия энергетики? Пришлось повторить вопрос. С энтузиазмом старой черепахи охранник чихнул и, промямлив: «Тут много таких, в носочках», – мирно отбыл в страну Морфея.

Я вышла через калитку на улицу, полюбовалась на прохожих, несущихся в разные стороны по проспекту, посмотрела вслед лентам машин и побрела назад к «Жигулям».

Оставалось удивляться, каким образом Абдулла ухитрился вычислить, в какой автомобиль занырнула испуганная девочка и куда покатила тачка.

Устроившись за рулем, я завела мотор, потом выключила его и посидела несколько мгновений без движения. Перед глазами возникла худенькая, маленькая фигурка в нелепом платьице, а в ушах послышался безнадежно усталый голосок:

«Денег у меня нет, но до Буркина и зайцем доехать можно, Лера, наверное, пустит к себе, я ж ей помогла спастись!»

Руки снова вцепились в руль, надо срочно ехать на Курский вокзал, Олечка может попасть в новую неприятность. Несмотря на то, что девочка, дочь сильно пьющей и гулящей матери, приучена сама о себе заботиться, она не имеет опыта проживания в большом городе, и потом, за ребенком охотится Абдулла. Надеюсь, мне удастся перехватить Олю у дверей электрички.

Вдавив педаль в пол, я понеслась по проспекту. Те, кто хорошо знаком со мной, знают: детство Вилки было не самым счастливым. Меня воспитывала крепко закладывающая за воротник мачеха Раиса. Хотя глагол «воспитывала» в данном случае мало подходит. Я отлично знаю, что такое сидеть в студеном подъезде на подоконнике, поджидая, пока «мамаша» наконец забудется пьяным сном. Еще крохотная Виола мастерски умела воровать в булочной сайки, а с трех лет жестоко дралась с мальчишками. В очень юном возрасте ко мне пришло понимание: я сирота, и если у других детей имеются мамы, папы, бабушки, дедушки, старшие братья-сестры, то у меня нет никого. Оставалось лишь сделать выбор: что делать? Принимать удары, сгибаться под пинками судьбы, превратиться в обозленную парию или давать сдачи, не боясь синяков, шишек и кровоподтеков, дурной славы хулиганки. Я пошла по второму пути и, когда оказалась в седьмом классе, «приобрела авторитет», даже совсем взрослые мужики в нашей пятиэтажке знали: Вилку лучше не трогать, она без тормозов. Вот Колька Жигунов из двенадцатой квартиры ущипнул меня за попу, и что вышло? Сначала сиротинушка шандарахнула его по башке мусорным ведром, которое несла на помойку, потом схватила железный лом, коим дворник скалывал во дворе лед, и, выставив его, словно пику, заорала:

– Только подойди еще раз, руки поотшибаю!

Испугавшийся не на шутку Николай рванул от разъяренной малолетки, но удача в тот день была явно не на его стороне. Не успев сделать два шага, мужик поскользнулся и шлепнулся. Я подлетела к обидчику, высыпала на него объедки, а затем с силой воткнула лом в распахнувшееся пальто соседа, пригвоздив одежду к асфальту.

После того дня ко мне более не приставали. Кстати, повзрослев, я долго боролась с припадками необузданного гнева. Впрочем, у меня до сих пор иногда темнеет в глазах, если слышу оскорбления. Тут главное попытаться остановить себя, потому что если я иду вразнос, то способна проломить кирпичные стены. Непонятно, отчего у меня, хрупкой, слабой женщины, в момент гнева просыпается чудовищная силища.

Но, несмотря на сиротство, я имела дом, собственную кровать, тумбочку, где лежали игрушки, а Раиса в трезвые моменты была ласкова. Она покупала падчерице халву и карамельки, баловала колбасой, даже дарила изредка кукол. Самое же главное – это наличие Томочки, замечательной подруги, ставшей мне сестрой. Я великолепно знала, что могу слезть с подоконника и побежать домой к Тамарочке. А вот Оля совершенно одинока, во всем мире у нее нет близкого человека. Мама умерла, добрый дядя Петя отдал ее бандерше, ласковая Анна Ивановна продала Абдулле, а уж тот, натешившись с ребенком, наверняка велит пристрелить его. Смерть беспризорной Олечки никого не обеспокоит, некому будет вспоминать о бродяжке, она исчезнет, словно пыль с комода. Впрочем, сравнение неверно, мебель станут протирать, ворча с негодованием: «Опять запылилась».

Пыль вызовет хоть какие-нибудь эмоции, раздражение, злость, а кончина Ольги пройдет незаметно, так умирает бродячий щенок, ни разу в своей короткой жизни не поевший досыта.

Внезапно у меня защипало в носу, нога посильнее нажала на газ; ничего, Ольга, я непременно отыщу тебя и постараюсь исполнить роль доброй феи. Олег сделает тебе документы, устроим девочку сначала в санаторий, потом в школу, главное сейчас обнаружить Оленьку.

Если вы пытались когда-нибудь найти человека на Курском вокзале, то поймете меня. Оказавшись около пригородных касс, я мигом поняла тщетность своих попыток. Людское море шумело, кричало, ругалось, плакало, ело, тащило в разные стороны пудовые чемоданы с сумками. Орали дети, шастали цыганки, и бродили странные личности, похожие на опухших мышей.

Но не в моих принципах сдаваться. Одна из героинь Арины Виоловой, Светочка, является непотопляемым крейсером, девушкой, способной найти несколько выходов из тяжелого положения. Редактор упрекал меня, говоря, что люди, подобные Свете, не встречаются в жизни: выпрыгнув с пятнадцатого этажа без парашюта, невозможно остаться целой и невредимой, но разве я виновата, что Света ухитрилась в полете зацепиться хорошо накачанной ручкой за перила одного из балконов! Скажете, подобного не бывает? Должна вас разочаровать, в жизни случается все, даже то, что никому не придет в голову.

Сосредоточившись, я подумала, как бы повела сейчас себя Света, и полетела к справочному окошку с вопросом:

– Скажите, как добраться до Буркина?

Полная блондинка с кроваво-красными губами потыкала пальцем в клавиши и очень вежливо сказала:

– В Буркине останавливаются лишь три электрички. Одна отправляется в шесть тридцать утра, другая в полдень, а третья отходит с пятого пути через семь минут.