Публикации в прессе привлекли ко мне интерес, продажи моих книг росли. И «Роб» теперь считает меня маленьким бриллиантом в своей короне. Приглашение на выставку, куда зовут лишь самых популярных и талантливых авторов, подтвердило мой статус. Когда я увидела официальное приглашение, то исполнилась восторга и решила пробежаться по бутикам. Очень уж хотелось выглядеть в Бургштайне модно, даже роскошно одетой, а мой гардероб не особо обширен. Я совсем не шопоголик, в повседневной жизни предпочитаю джинсы и футболку. У меня нет шубы, потому что в ней неудобно сидеть за рулем, и я не люблю ходить на шпильках, так как всегда попадаю тонким каблуком в щели между паркетинами или решетками водостоков. А еще у меня от изобретения мадам Помпадур болят ноги и ломит спину. Но в программе, которую прислал «Роб», был пункт: «Заключительный день ярмарки. Торжественный прием писателей, переводчиков и критиков». Разве можно появиться на таком мероприятии в кроссовках?
Я купила себе праздничный наряд, включавший и пресловутые туфли «Моу-моу». Женщина в дорогой обуви и с сумочкой, на которой красуется логотип мирового бренда, ощущает себя королевой. И мужчинам не стоит смеяться: они же приобретают для своих автомобилей колеса с такой ненужной деталью, как светящиеся диски, или ставят в салон магнитолы, где на экранах мелькает изображение резвящихся дельфинов. У каждого свои погремушки.
В здании аэропорта Бургштайна, где работало много магазинов, я в первом же увидела свои несусветно дорогие туфли «Моу-моу» по цене… пятьдесят евро. Сначала я решила, что в бутике представлены подделки, ну знаете, всякие там фальшивые «фирменные» изделия из кожзаменителя, но пригляделась внимательно и чуть не скончалась от ярости.
Спустя пару дней пребывания в Бургштайне я приняла историческое решение: более не куплю в Москве ни одной тряпки! Теперь два раза в год буду летать в Европу и там во время сезона скидок пополнять свой гардероб. Даже при условии покупки билетов и проживания в гостинице получится во много раз дешевле. Жаль, что нельзя запастись продуктами!
Я отошла от шкафчика с фигурками и села в кресло. Пока Раиса угощает своего избалованного муженька чайком, расскажу об издательстве и странном городе Бургштайн.
Название «Роб» расшифровывается просто: Роберт, Ольга, Борис. Это аббревиатура из первых букв имен владельцев. Все они эмигранты, когда-то жили в Москве, поэтому никакого языкового барьера между нами нет.
В 70-х годах прошлого века журналист Роберт Волков остался за границей во время командировки в Испанию. Официально эмигрировать из России в те времена было невозможно, но кое-кому из творческой интеллигенции удавалось сбежать, как говорили, «на Запад». Волков наивно полагал, что, очутившись в Европе, сразу получит гору денег и славу. Как многие литераторы, Роберт считал себя талантливее Льва Толстого, Федора Достоевского и всех членов Союза писателей СССР, вместе взятых. В Москве он просиживал стул в Агентстве печати Новости, так называемом АПН, смог выбить командировку в Мадрид и незамедлительно воспользовался случаем для бегства.
Первые несколько месяцев Роберт упивался рухнувшей ему на голову известностью. К беглецу косяком шли репортеры, и никому не известный журналист из Москвы ощутил себя звездой. Он щедро раздавал интервью, клеймил Советскую власть и был представлен прессой как принципиальный диссидент, борец за права человека. Отчасти это было правдой. Роберт порой позволял себе смелые высказывания, и кое-кто в Москве считал его инакомыслящим. Парень окончил журфак МГУ, удачно попал на работу в АПН, прикрываясь служебной необходимостью, мог читать заграничную прессу, а потом говорить об отсутствии свободы в Советском Союзе. Правда, в основном он разглагольствовал у себя на кухне в компании приятелей. Волков не разворачивал на Красной площади транспарант с надписью «Спасем евреев в СССР», лишь критиковал советский порядок в узком кругу. Но все равно его считали диссидентом. Никто не знал, что Роберту очень хотелось иметь хороший магнитофон, вкусную еду, машину. Именно за материальными благами молодой мужчина и рванул на Запад. Таких эмигрантов называли «колбасными», их не особенно уважали ни в Москве, ни за кордоном, поэтому Роберт старательно скрывал от всех мечты о сытой прекрасной жизни. Оставалось лишь удивляться, почему его не выгнали с работы за длинный язык да еще выпустили в командировку. Но все в жизни бывает! Попросив политического убежища, Волков мгновенно оброс приятелями, завоевав славу непримиримого борца с коммунистическим режимом. Странно, что он как профессиональный репортер упустил из вида простой факт: любая новость – скоропортящийся продукт. Хочешь быть на гребне внимания, постоянно подогревай интерес к себе.
Спустя короткий срок пресса перестала ломиться к дверь к Волкову, появились новые ньюсмейкеры. Организация помощи эмигрантам выдала Роберту талоны на питание, небольшую сумму денег, помогла с оформлением вида на жительство и нашла работу в пекарне.
Волков с возмущением отверг предложение стать пекарем.
– Я писатель! – заявил он. – Работаю над книгой.
Сотрудники организации помощи эмигрантам умыли руки. Роберт сел за письменный стол и написал небольшую повесть о любви.
В предвкушении гонорара журналист порулил сначала в одно крупное издательство, потом в другое, чуть меньше, третье, средней руки, четвертое, совсем небольшое. Ему везде вежливо говорили:
– Простите, но вы пишете на русском языке.
– Так переведите! – требовал Роберт. – Вы держите в руках будущий бестселлер, его захочет купить каждый житель Европы.
Но издатели лишь учтиво улыбались и отказывались от чести выпустить опус Волкова. Материальная помощь скоро закончилась, работу Роберт, коряво изъяснявшийся на московском английском, найти не мог, из отдельной квартиры пришлось выметаться и переселяться в некое подобие местного барака, где на «тридцать восемь комнаток всего одна уборная», затем пришлось выискивать на помойке у супермаркетов выкинутые администрацией по истечении срока годности продукты. Тут только Волков сообразил, что в России ему было не так уж и плохо: своя двушка, оставшаяся от покойных родителей, постоянная работа, друзья, связи. И повесть о любви в СССР напечатали бы. Ну какого черта он подался в Европу?
Вот только назад дороги не было. Роберт почти умирал с голоду, и тут судьба подбросила ему шанс, столкнув с балериной Ольгой, которая тоже сбежала из Москвы, мечтая о