– Руки‑ноги, как палочки, лицо одутловатое, глаза заплывшие, – передернулся Владимир, – еле‑еле передвигался. На Филиппе Леонидовиче лица не было, он понимал, что сыну считаные недели остались, а почки все нет!
– Вот как! – зацокал языком Михаил Степанович. – Хозяин был готов за здоровый орган состояние отдать, а он никак не находился.
– И вдруг удача! – перебил отца Владимир. – В час ночи из клиники позвонили, приезжайте, мол, скорей, есть донор, молодой, здоровый, погиб случайно.
– В драке, – добавил Михаил Степанович. – Ну, словно близнец Лени, по всем параметрам совпал.
– Доктор даже спросил: «Не ваш ли родственник? Впервые такое поразительное сходство встречаю», – улыбнулся Владимир. – Сейчас Леня в порядке. Ему придется пожизненно принимать лекарства, но это после диализа детская забава.
Я вспомнила обещание, данное Рише, хранить тайну про то, что рок‑звезда Ванесса ее родственница, и воскликнула:
– Я думала, у Верещагина две дочери, Мисси работает с отцом, младшая – Риша.
Владимир Михайлович кивнул.
– О Розе в доме не говорят, слишком больно. Леонид наверстывает упущенное, он ранее из‑за болезни не мог получить высшее образование. Почки парню пересадили не так давно, сейчас он студент.
– У Верещагиных много детей. Алла Константиновна просто героиня, – восхитилась я.
– Дети – это счастье, – воскликнул дядя Миша.
Владимир оперся ладонями о колени.
– Виола, я понятия не имею, откуда в театре взялась девочка, что, конечно, отрицательно характеризует меня как профессионала. Ума не приложу, как она попала в хорошо охраняемые служебные помещения. Может, вам почудилось?
– Малышка стояла передо мной, – твердо сказала я. – Не пью, не курю травку, не нюхаю волшебные порошки, не глотаю стимуляторы, не балуюсь грибами! Это не глюк! Что косвенно подтверждают очки на носу у крошки. Зачем они призраку? Пожалуйста, не говорите, что «энергетические сущности» расхаживают по земле в своих обычных одеяниях, как правило, в том, в чем их хоронили. Я сильно сомневаюсь, что в восемнадцатом веке для детей производили монокли, пенсне и иже с ними.
Владимир встал.
– Абсолютно с вами согласен. Привидений не бывает. Девочка вполне живая, вероятно, дочь кого‑то из гостей, мы это проверим. Но вы, пожалуйста, не болтайте, иначе в доме начнется паника. Прислуга у нас суеверная, легенду все знают, Алла Константиновна занервничает. И я не исключаю варианта, что некто, знающий легенду, решил напугать семью, ребенка нарочно заставляют ходить по дому.
– Возьмите пленки с камеры видеонаблюдения, которая висит над центральным входом, – посоветовала я, – приглашенные шли через главные двери. Сразу увидите, чья дочка носилась за кулисами. Если пообещаете ангелочку подарок, она расскажет, как миновала охрану. Будем надеяться, что вы имеете дело с простым казусом, а не с чьим‑то злым умыслом.
– Спасибо, – вежливо поблагодарил меня начальник охраны, – еще раз прошу: учитывая психическое состояние Аллы Константиновны и глупость обслуги, не рассказывайте никому о дурацком происшествии. Я осведомлен о том, что вы не раз принимали участие в расследованиях, под псевдонимом Арина Виолова вы потом рассказываете о них, и я в курсе: вы умеете хранить тайны. Вы не болтливый, надежный человек, отнюдь не сплетница. Очень надеюсь, что эта история не уйдет дальше этой комнаты.
– Не люблю распускать язык, но про крошку известно еще Фаине, – напомнила я.
– С ней проблем нет и не будет, – быстро заверил Владимир и вынул из кармана пиджака зазвеневший телефон. – Да, да. Где? Ничего не трогайте! Бегу!
– Что случилось? – испугался Михаил Степанович.
Владимир выскочил за дверь, мы с рабочим бросились за ним.
– Оставайтесь дома, – сердито приказал Корсаков, входя в лифт.
Дядя Миша послушно замер в коридоре, а я шмыгнула в подъемник и смело нажала на кнопку с цифрой «один».
– Я не живу в цоколе, мое место наверху. Вполне вероятно, что пригожусь вам.
– Нет, – отрезал Владимир, – отстаньте.
– У вас трясется подбородок, – отметила я. – Все так серьезно? Понадобится вызвать милицию? Могу позвонить следователю Юрию Шумакову. Вы изучали мою биографию и знаете, кем он мне приходится. Ради меня Юра приедет. Лучше иметь дело с ним, чем с посторонним человеком.
Корсаков вышел из лифта, я юркнула за ним. Начальник охраны быстро прошел в коридор, а я повернула налево, увидела бледного до синевы Романа и тут же бросилась к нему.
– Тебе плохо?
– Тошнит, – прошептал охранник. – Вида крови не переношу, ужасное зрелище и пахнет противно! У вас не найдется платка?
Я сунула секьюрити бумажную салфетку, тот начал судорожно протирать лицо.
– Где кровь? Отвечай немедленно, – потребовала я.
Роман прислонился к стене.
– Воды! Господи! Неужели правда? Это была она?
– Ступай в туалет, попей из‑под крана, – посоветовала я.
Роман, держась одной рукой за лоб, а другой за горло, побрел в сторону сортира. На стене позади конторки, возле которой положено стоять охраннику, затрезвонил телефон без диска. Я схватила трубку, но не успела произнести ни звука.
– Немедленно сюда, – приказал Владимир.
Я постаралась понизить голос до максимума и хриплым басом спросила:
– Куда?
– О…ел? В девятую, – гаркнул Корсаков, – живей!
Я помчалась по широкой галерее и через пару мгновений влетела в большую комнату, застланную белым паласом. Взгляд зацепился за две маленькие ступни, обутые в дорогие туфли на шпильке, затем я увидела красное платье с золотым поясом и небольшим декольте, бриллиантовое колье на шее, обнаженные руки… Тело лежало на ковре, вытянувшись в струнку, лицо прикрывала белая салфетка, сдернутая с подноса, который стоял на длинной консоли. Девушка явно собиралась поужинать и не успела. Наверное, она хотела начать со сладкого, потому что круглая тарелка со вторым блюдом была прикрыта блестящей крышкой из нержавейки, салат мирно зеленел в фарфоровой мисочке, а вот маленькое блюдечко валялось на ковре, чуть поодаль лежал надкушенный эклер, покрытый шоколадной глазурью. Мне стало понятно, что лицо Ириши сильно изуродовано, салфетка пропиталась с правой стороны кровью.
– Риша! – выдохнула я и села на корточки. – О господи!
В нос ударил запах духов. Ландыш и фиалка. Я зажала нос рукой: не хватало только сейчас чихнуть.
Владимир выругался.
– Какого хрена! Где Роман?
– Охраннику плохо, – тихо ответила я, – он в туалете. Господин Корсаков, лучше ничего не трогать, иначе потом эксперт с ума сойдет!
– Никаких ментов здесь не будет, – гаркнул начальник местных стражников. – Проваливай отсюда! Живо! Чтоб глаза мои твою писательскую морду больше в нашем доме не видели. Хотя стой!
Корсаков вскочил, приблизился ко мне, живо пошарил руками по платью и буркнул себе под нос:
– Вроде ничего не сфоткала. Давай мобилу!
Я протянула ему сотовый, Владимир кинул трубку на ковер, раздавил ботинком и заявил:
– Теперь вали! И даже не думай разинуть пасть! Иначе с тобой будет как с ним!
Владимир указал на руины моего сотового. Я повернулась и пошла на выход. Вас удивляет, что я удалилась без предъявления претензий и без скандала? Заводить свару у трупа девушки показалось мне кощунством. А еще мне стало понятно: бравый, внешне уверенный