– Не буду ползать по жесткой сцене, колени болят и локти. Или ты ставишь кровать, или я отказываюсь от роли!
Вот почему на сцену втащили деревянное ложе. Увидев, что его каприз выполнен, Муркин утешился, но теперь настал черед Марфы, которая почувствовала себя обиженной. Как же, ради Пети изменили композицию первого явления! А она, Ермолова, что, бродячая собачка, которую из милости пустили погреться на коврике у двери? У нее свои требования! И Марфа ринулась на Бориса, размахивая саблей.
– Положите ортопедический матрас! Набросайте качественные, дорогие подушки, а не недоразумение из бутафорского цеха! Хочу пуховое одеяло!
Борис отлично знает: звезде следует уступать в мелочах, потому что это позволит потом настоять на своем в глобальном вопросе. Режиссер не стал спорить, удовлетворил Марфины запросы. Я про себя осудила избалованных артистов, но получается, что своими капризами Марфа с Петром спасли жизнь Алеше.
Пока Вересаев бултыхался в одеяле, в зале раздался смех, перешедший в хохот, когда Алексей встал, повернулся боком к публике, раскинул руки и, громко жужжа, уплыл в кулису.
Карлсон выглядел комично. На нем была короткая синяя курточка с пропеллером между лопаток, под ней виднелся накачанный загорелый пресс с «кубиками», еще ниже обнаружились трогательные, нежно‑голубые трусы, именуемые «боксерами», из них торчали волосатые ноги в носках и начищенных ботинках. Брюки остались на постели, вероятно, сползли, когда Вересаев барахтался в одеяле. Ведущий популярного шоу, которое идет в прямом эфире, обязан уметь с честью выходить из любых форс‑мажорных обстоятельств, но все же я была восхищена Вересаевым. Красавчик сильно вырос в моих глазах. Не всякий мужик, свалившись с большой высоты и чудом избежав гибели, найдет в себе силы живенько вскочить и рассмешить публику. Народ, расположившийся в красных бархатных креслах, решил, что падение Вересаева было запланировано, и сейчас хлопал в ладоши.
Я перевела дух и ринулась в другую кулису. На сцене тем временем король и королева устроили ссору. Под их вопли я добежала до стула, на котором сидел Алеша. Рядом, держась за сердце, стоял Борис, из которого потоком лилась нецензурная брань. Режиссер подробно живописал, что, как долго и в какой форме он будет делать с человеком, по вине которого расстегнулось крепление. Запах алкоголя, исходивший от «Станиславского», стал еще гуще.
– Ты в порядке? – пропыхтела я.
Алексей сказал:
– Перепугался, чуть не умер.
– Я тоже едва не скончалась, – призналась я, – поставь свечку в церкви.
– Я неверующий, – выдохнул Вересаев, – хотя, наверное, теперь надо пойти покреститься. Фу!
– Играть сможешь? – поинтересовался слегка остывший Борис.
Алексей кивнул.
– Без проблем, но мне нужны другие брюки. Черт, с чего бы им рваться?
– Почему ты упал? – спросила я.
Алеша дернул плечом.
– Понятия не имею. Просто ощутил, что лечу вниз.
– Кто закреплял трос? – не успокаивалась я.
– Михаил Степанович, – ответил Вересаев, – как всегда. Он это сто раз на репетициях проделывал, и ничего не случалось. Ладно, дайте мне другие портки, скоро мой выход.
Я вернулась в кулису и стала наблюдать за актерами. Пьеса шла без сучка и задоринки. Через десять минут после начала медведь, одетый в балетную пачку, слопал Колобка и принялся исполнять дикие пляски. «Труп» хлебобулочного изделия отполз за сцену и, резво вскочив на ноги, понесся в сторону гримерок. Катя Франк спешила превратиться в Пятачка. Топтыгин отскакал положенное и замер. Сейчас должна появиться Баба Яга, но она не торопилась. Лавров постоял секунду, потом хлопнул в ладоши и пошел вприсядку. Минуты три он выделывал незапланированные коленца, и мне стало жаль артиста. Балетные па только кажутся легкими. Ну‑ка, попробуйте, нет, не сплясать, а сделать простой «пистолетик», присядьте на левой ноге, вытянув правую вперед параллельно полу. И как, получилось? А бедный Лавров отчебучивает некий гибрид гопака, краковяка и акробатического этюда, одетый в костюм медведя. Да там одна морда весит килограмма три. И где, черт возьми, Риша?
Внезапно я почуяла аромат парфюма с нотами ландыша и фиалки. Баба Яга стремительно пронеслась мимо меня на сцену. Я быстро зажала нос и рот рукой. Хорошо, что в этот момент загремела музыка, и звук «апчхи» не долетел до зрительного зала. Некоторые духи вызывают у меня совершенно безудержное чихание, длящееся несколько минут. К сожалению, Ришин парфюм принадлежал к этой категории. Она решила освежиться перед спектаклем, поэтому и подзадержалась.
Я кинулась в коридор, начихалась там до изнеможения, вернулась в кулису и успокоилась. Представление шло нормально, подтверждая верную примету: что отвратительно начинается, потом продолжается с блеском и завершается триумфом. Лишь в самом конце произошла крохотная накладка, Баба Яга снова опоздала к моменту выхода всех участников для последнего поклона. Ириша опять пролетела мимо меня, оставляя за собой запах шоколада. А когда она сняла маску, эффект превзошел все ожидания: публика вполне искренне восхищалась и швыряла на сцену букеты. Правда, некоторые гости, кстати, тоже с цветами, поджали губы и зашептались. Наличие завистников порадовало меня. Раз кое‑кто не смог спрятать истинные чувства под светской улыбкой, значит, Риша отлично справилась с ролью.
Глава 3
После представления всех пригласили на банкет. Я не удержалась и стала пробовать блюда, которые стояли на длинных столах. Было невероятно вкусно. Около подноса с маленькими пирожками я налетела на Лаврова и Катю Франк.
– Оторваться невозможно, – с набитым ртом произнесла актриса. – Ничего вкуснее я никогда не ела.
– Там заливное, пища богов, обязательно попробуйте, – посоветовал мне Паша и задергал носом. – Где‑то, похоже, торт стоит.
– Стыдно признаваться, но я обожаю сладкое, – сказал за моей спиной Вересаев.
Я обернулась.
– Почему стыдно?
– Вроде это не мужская страсть, – засмеялся Алексей. – Мачо положено пить коньяк, закусывать его лимоном и кромсать ростбиф. Пойду поищу пирожные. Вам принести?
– Спасибо, Лешик, – ласково ответила Катя, – но моей фигуре и так уже нанесен урон. Пять пирожков и гора салатов.
– А я лучше рыбкой закушу, – потер руки Лавров. – Осетрина выглядит очень аппетитно.
Вересаев обнял меня за плечи.
– Вилочка, ты не откажешься?
– Нет, – храбро ответила я, – и, пожалуйста, никаких диетических тарталеток с фруктами. Мне корзиночки со взбитыми сливками или эклеры с жирным кремом.
Он рассмеялся и ушел.
– Забавно, что Лешик считает себя мужчиной, – прокурлыкала Катя.
– Ну, в принципе, он на него похож, – усмехнулся Паша. – Брюки и все такое. Откуда несет шоколадом?
– Это мои духи, – сказала Франк.
– Какая гадость, – оценил парфюм Лавров.
– Много ты понимаешь, – обиделась Катя. – Самый модный и сексуальный запах сезона. Флакон бешено дорогой. Жаль только, почти у всех есть. От Риши, например, так же пахнет.
– Я не поклонник этого аромата, – скривился Паша. – Вот Алешенька от него впадет в восторг, но он не мужчина, а голубое недоразумение. Я пошел за рыбой.
– Идиот, – резюмировала