Ну вот, хотя бы вода нашлась. Холмистая местность простиралась далеко вперёд, и только там, куда устремлялась река, были видны невысокие горы с острыми краями. И ещё та горная гряда далеко справа, теперь с вершины её было видно лучше.
Я спустилась к реке и, недолго думая, разделась догола и с разбегу ворвалась в воду. Назло родителям я уже давно старалась закаляться, а зимой умудрялась даже иногда втихаря моржевать из ведра, если мы ночевали за городом на своей даче. Отец падал на застывшей луже и жутко ругался, но я так и не призналась ни разу, что это моих рук дело.
Но всё же вода была довольно холодная, так что омовение продлилось недолго, и я, счастливая и довольная, клацая зубами, вылезла обратно и принялась бегать по траве, чтобы согреться. Холод малость привёл в порядок мысли, но от желания идти дальше я не отказалась. Благо, солнышко припекало совсем уж по-летнему — не успею простудиться. Ладно, раз уж так, пойду-ка я по течению. Этот закон я ещё со школы помнила: люди чаще всего строят жильё на реках. Это почти дорога, рано или поздно наткнусь на кого-нибудь. Лесник же говорил, что где-то здесь деревня есть, так что по логике она либо выше по течению, либо ниже.
Решила идти вниз. Любая река ведь впадает в море, а оно должно быть где-то тут, рядом. А там, на побережье, жильё точно есть. Ну, это так, на крайний случай.
Обсохла, оделась, набрала воды и съела-таки шоколадку — теперь можно. И в путь с новыми силами!
Места были красивыми, я то и дело забывала, куда и зачем иду, и зависала на одном месте, глупо раскрыв рот и любуясь на луга, холмы, огромные валуны и лесную поросль. Местность понижалась, слева от меня всё вырастали холмы, покрытые густыми лесами, всё больше и больше начиная напоминать горы. Река прибивалась к ним, будто змея у стекла в террариуме.
Из-за завораживающих красот идти было несложно, они отвлекали от большинства неудобств и притупляли голод. Я на ходу дожевала пачку печенья, но вторую — последнюю — открывать не стала. Потом. Солнце катило по небосводу, сначала слепя, теперь уже — грея правое плечо. По идее это значит, что я иду на юг, вот и хорошо. Но почему до сих пор жилья нет? Ворон считаю — вот и нет! Ладно, значит, ещё раз заночую в лесу в крайнем случае. Всё меньше хочется этого, а хочется горячего чаю и мяса жареного, но если придётся, то чего уж там? Боевое крещение на каштане я же прошла.
К вечеру я добралась до самых настоящих гор. Сама не заметила, как это произошло, местность очень плавно превращалась из холмистой в скалистую. Редкие деревья, встречающиеся в начале пути, теперь заменил сосновый лес. Я, наконец, почувствовала усталость, которая вдруг в один миг навалилась всем своим грузом.
А я всё ещё шла вдоль реки. Слева была сплошная скалистая стена, а справа густой сосновый бор. Перелезла по камням через заводь и зашла под сень деревьев. Начало темнеть. Пора искать хоть какой-то ночлег. Куда я в темноте забреду, было ясно, поэтому пришлось искать уютное место поблизости.
Недалеко от реки среди деревьев я сбросила с себя сумку и пошла собирать хворост, чтобы развести костёр. Благо мне хватило ума взять с собой зажигалку. И пусть я провозилась как минимум полчаса, пытаясь своими неумелыми руками разжечь хоть сколько-нибудь жалкий костерок, но в результате таки смогла обеспечить себя очагом.
Я, конечно, понимала, что в лесу небезопасно, но всё же мне показалось что под деревьями уютнее, чем под открытым небом у реки. Какая-то иллюзия защиты, что ли? Огонь разгорелся как раз к тому времени, когда окончательно стемнело. Я походила ещё вокруг, собирая дрова впрок, притащила огромную охапку и только тогда стала разбирать вещи, чтобы приготовиться ко сну.
На ужин разрешила себе съесть пачку лапши из поезда. Редкостная гадость! Воду грела на костре в стаканчике из фольги от той же лапши. Хорошо хоть догадалась! Пришлось пять раз греть этот закопчённый «напёрсток». Нормальной еды просто не было, если бы не эта отвратительная лапша, мне бы пришлось совсем худо. Не знаю, что было с моей головой, но больше ни один лист, содранный с дерева, не казался мне хоть сколько-нибудь съедобным. Листьев непонятной рукколы тоже не встречалось ни разу. Мозги у меня помутились, что ли, от радости?
Перспектива остаться голодной серьёзно взволновала меня. Сознание приходило в норму, эйфория медленно покидала взбудораженный мозг, и я смогла мыслить более трезво. Хотя и не настолько трезво, что бы прийти в ужас. Я всего лишь почесала затылок и решила не думать об этом перед сном. Как Скарлетт — подумаю завтра. Меня больше волновал вопрос наличия волков и тому подобной живности в этом лесу. Здесь было отнюдь не так тихо, как в каштановой роще накануне: деревья шелестели, ночные птицы хлопали крыльями, да ещё и водопад неподалёку шумел. От непривычки я боялась любого шелеста. Завернулась в куртку и шарила глазами по темноте.
Успокаивала только мысль о том, что, по идее, волки боятся огня, и пока горит костёр, этот освящённый пятачок никто не посетит. Я долго приглядывалась и прищуривалась, и, в конце концов, от этого же и заснула.
Проснулась поздно, уже после полудня, наверное. Костёр потух, рука затекла, но это было не страшно, главное, что я была цела и невредима! Это приободрило, но тут же я вспомнила, что осталась почти без еды, и на этот раз эта мысль ударила в голову со всей своей силой. Я испугалась не на шутку. Моё состояние ухудшалось ещё и ярко выраженной простудой, которая обнаружилась сразу после