– Ты в порядке?
– Более-менее.
– Похоже, и не вспомнишь, как добрался до кровати. Сколько ты не спал до этого?
– Достаточно.
Фэй присела на постель рядом с Винсентом. Кровать протестующе скрипнула, но выдержала. Длинные пальцы девушки провели по щеке Винсента, куда до этого впились осколки. Он вздрогнул, но сейчас ощущал, что похоже, на месте порезов пластырь.
– Зашивать не пришлось, но шрамы останутся, – сказала Фэй.
– Надеюсь, они будут меня красить.
– Я все-таки думаю, стоило поехать в больницу. На всякий случай.
– Чтобы они всех переполошили? Ни в коем случае.
Фэй нахмурилась и опустила руку.
– Всех?
– Я о Фредерике, на самом деле.
– Твой брат? Ты не хочешь, чтобы он знал, что ты едва не остался без глаз? Или того хуже, если б осколки задели шею…
– Во-во. Поверь, у моего брата достаточно богатое воображение, он бы представил все ужасы сразу.
– Все равно же заметит, что в тебе кое-то изменилось.
– Ну, тогда я буду стоять перед ним, это куда проще.
Девушка не переставала хмуриться, а Винсенту захотелось, чтобы она вернула руку к его лицу. Он усмехнулся, хотя делать это с пластырем на пол-лица было не очень удобно.
– К тому же, Фредерик никогда не поверит, что я тут ни при чем.
– Как ты мог сам разбить то стекло?
– Скажем так, Рик уверен, что инстинкт самосохранения у меня притуплен.
– Может, он и прав.
Винсент нахмурился, но увидев улыбку в уголках губ Фэй, понял, что она просто шутит. Он устроился на кровати, облокотившись спиной на стену и приладив там подушку.
– Хорошо хоть, штаны остались при мне, – как бы между прочим заметил Винсент.
Он думал, Фэй смутится, но ничего подобного, она только выше вздернула подбородок:
– Твоя рубашка вся в крови. Пока ты спал, я сняла ее.
– Ну, главное, когда доберусь в ней до дома, не показываться на глаза Фредерику.
– Ты же не думаешь отправиться сейчас?
Винсент пожал плечами. Он так и не увидел в комнате Фэй часов, но судя по тому, что через окно светил довольно яркий дневной свет, уже наступило утро.
– Ты можешь отдохнуть здесь, – сказала Фэй. – А потом поедешь домой.
– Кстати, где мои очки?
– Издеваешься? От них остались только осколки.
– Значит, точно поеду домой вечером.
– Я думала, все слухи о твоем зрении – преувеличение.
– Вовсе нет. От яркого света у меня начинают болеть и слезиться глаза.
– Тогда жди темноты, юный вампирчик.
Он и ждал. Правда, сон к нему не шел, и пока Фэй гремела посудой на кухне, Винсент ворочался на кровати, разглядывая небольшую комнату, где девушка уже успела опустить жалюзи на окно.
Несмотря на размер, комната была уютной, хотя и совсем не походила на то, к чему привык Винсент. Он долго не мог понять, в чем дело, а потом внезапно осознал: комната была чисто женской, без следов мужчины. Это неуловимо выражалось во всем: тонкая воздушная скатерть на столе, изящная вазочка с цветами, картина в простой деревянной раме. Хотя выбор самой картины Винсента удивил: он ожидал увидеть сельский пейзаж, но вместо него было фото ночного мегаполиса. Похоже, Фэй таила немало секретов. Но все-таки Винсент был уверен, что в этой квартире живет только она и ее сестра, никаких мужчин.
После этого Винсент все-таки уснул на пахнущих морозной свежестью хлопковых простынях Фэй. И проснулся только под вечер. Он не сразу вспомнил, где он находится, особенно учитывая, что царил мрак. Пытаясь нащупать на столике лампу, Винсент едва не уронил вазу, чертыхнулся, но все-таки нашел выключатель.
Комната озарилась тусклым светом, под который Винсент подошел к окну и потянул за жалюзи. Перед ним открылась картина ночного переулка, освещенного фонарями и фарами проезжающих машин. Похоже, было еще не слишком поздно, а возможно, стемнело только что.
Он огляделся в поисках Фэй, но крохотная квартирка была пуста. Винсенту не хотелось копаться в вещах девушки, но он решил, что осмотреться стоит. Впрочем, осмотр занял немного времени – вся квартирка состояла из спальни, кухни, ванной комнаты и небольшой комнаты, их соединявшей. В ней стояла софа, и похоже, Фэй провела прошедшую ночь именно здесь. Вероятно, обычно тут спит Офелия.
Семья Уэйнфилд никогда не была бедной. Отец Винсента и Фредерика сколотил небольшое состояние, когда сначала писал детективы, а потом создал издательство, чтобы продавать журналы. Второе получалось у него гораздо лучше, да и денег приносило больше. Он женился по любви, и, хотя красотка Мадлен была довольно странной особой, она любила мужа и заботилась о детях, когда они появились.
Винсент никогда не спрашивал, хотели они близнецов, или это стало сюрпризом. Но если и так, то сюрпризом приятным. На тот момент Леонард как раз купил пентхаус и мог позволить дать детям лучшее. И хотя к тому моменту, как братья уехали учиться в колледж, а их младшая сестра была в частной школе, дела издательства шли не очень хорошо, они об этом толком ничего не знали.
Колледж показал им другую жизнь. Не благовоспитанное состояние частных школ, а студенческую разнузданность, братство очень разных людей и, конечно же, социальное неравенство. Как казалось Винсенту, именно тогда Фредерик усвоил, что если ты хочешь чего-то достичь, не так важно, где и кем ты родился, важнее упорно работать. Для самого Винсента эта истина не оказалась настолько ошеломляющей. Еще в Лондоне он частенько сбегал от контроля родителей и отправлялся бродить по закоулкам и общаться с людьми, от одного упоминания которых у его отца мурашки бы пошли по коже.
Винсент благополучно не упоминал. Ни что, ни с кем, ни как. Но наверное, если бы все шло своим чередом, то вернувшись из колледжа, Винсент бы отправился дальше изучать злачные места Лондона.
Тогда все сложилось иначе. Родители не вписались в поворот, возвращаясь с приема, и совершеннолетние братья унаследовали отцовский пакет акций и, как следствие, издательский дом. Они спешно сдали выпускные экзамены и вернулись домой.
Вот тут-то им и пришлось узнать, что отец был в долгах, а дело разваливалось на глазах. В ту ночь они не включали свет в пентхаусе и долго пили виски. Ставя бутылку прямо на счета и отчеты. А на утро решили, что не дадут компании «Уэйнфилд» тоже не вписаться в поворот.
Фредерик взял на себя руководство компанией и начал воплощать истину, которую успел усвоить: если ты хочешь чего-то добиться, тебе надо работать. Винсент же просто хорошо помнил иную жизнь – и вовсе не хотел становиться ее частью. Поэтому взял на себя маркетинг и прочие внешний контракты.
У них получилось. И через пять лет «Уэйнфилд» снова стал успешным издательским домом.
Но Винсент до сих пор терпеть не мог приемы, на которых следовало