— и четвёртому. Он получил отличное домашнее образование, и в другой ситуации я бы только восхитился подобными познаниями. Карцером его тоже не напугать, он давно уже воспринимает его как повод выспаться и сеанс лечебного голодания. Телесные наказания у нас не применяются, но, подозреваю, они бы только ухудшили ситуацию: сейчас он просто развлекается, а тогда всерьёз обидится и начнёт целенаправленно мстить. Магические воздействия на студентов запрещены, но даже если ты особым указом разрешишь мне нечто подобное, это, опять же, не поможет: силён, зараза. А уж вариант с привлечением родителей попросту не имеет смысла. Хаггар — единственный наследник, свет в оконце и отдушина, он по определению не может что-то сделать плохо, и достучаться до отца шансов нет. Если уж разбираться, то мы имеем дело как раз с результатом домашнего воспитания, и ничего нового его родители не привнесут. Кроме того, ты не хуже меня знаешь Вераса-старшего и его взгляды. Единственное, что он ответит на претензии к поведению сыночка, что не надо допускать в Университет всяческое отребье. Именно от него младший всего этого нахватался, и как перевоспитать по сути уже сформировавшегося взрослого человека — я не знаю, извини. Тут только боги могут помочь.

— Я тебя услышал, — медленно кивнул ректор.

Хаггар Верас-старший действительно был личностью одиозной и широко известной своими консервативными взглядами. Он презирал всех, кто не мог похвастаться по меньшей мере десятком благородных поколений предков, считал, что все проблемы страны происходят от чрезмерной образованности черни, что всем детям низкого происхождения надо принудительно запечатывать дар. Женщин он, к слову, тоже считал пригодными только для ведения хозяйства и рождения детей, и потому достаточно пренебрежительно относился даже к собственной жене, подарившей ему всего одного ребёнка. Впрочем, качество конечного продукта это отношение существенно смягчало, так что вместо презрительного равнодушия госпожа Верас видела от мужа снисходительное одобрение, щедрость и даже некоторую добродушную опеку, что для владетеля было явлением беспрецедентным.

Своего сына и наследника Верас-старший обожал и до безумия им гордился: Хаггар-младший являлся воплощением всего того, чего от него ждал отец. Первый в учёбе, первый на арене, первый любимец девушек, благородный и безукоризненный с равными, но презирающий «безродное отребье» и при любом удобном случае «ставящий его на место». Людьми он считал только потомков благородных родов, а всех остальных ставил где-то наравне с животными: к годным и нужным снисходителен, больных и слабых готов уничтожать.

Он не делал различия между преподавателями и соучениками, и с одинаковым успехом выводил из себя всех, причём физическим превосходством своим пользовался исключительно редко, обычно в порядке самозащиты. Отнюдь не из благородства, просто подобная победа казалась ему скучной, никакого удовольствия в физическом уничтожении более слабого противника Хаггар не находил. Бойкий на язык, остроумный и бесконечно самоуверенный юноша предпочитал доводить жертву до истерики словами, не скатываясь в банальные оскорбления. Он безжалостно бил по самому больному, с удивительной точностью находя уязвимые места.

Те, кому позволяло положение, предпочитали с ним дружить. Те, кому не позволяло, пресмыкались. А те, кому унижаться не позволял характер, в основном и страдали. Очень мало кто из числа последних мог достойно держать уколы ядовитого жала, вложенного Незримым в язык этого юнца. Впрочем, уважать их Хаггар за это не начинал, просто действовал другим, более изощрённым оружием.

Для Вераса-младшего всё это было даже не попытками самоутверждения — чем-то вроде спорта или увлечения. Кто-то коллекционирует старинные монеты, кто-то увлекается бегами, а этот ради спортивного интереса втаптывает в грязь и унижает тех, кто по его мнению не достоин учиться с ним рядом или тем более — преподавать. Вероятно, от скуки. Но все попытки преподавателей направить бурную энергию в мирное русло неизменно проваливались. Знания мальчишка впитывал как губка, все дополнительные курсы и факультативы усваивал с большим энтузиазмом, но даже при удвоенной по сравнению со сверстниками учебной нагрузке у него хватало энергии и времени на то, чтобы испортить жизнь окружающим.

К слову сказать, к немногочисленной имеющейся в замке прислуге, выполнявший те функции, которые не могла выполнить магия, Хаггар относился гораздо лояльней, чем к соученикам из низших сословий: никогда не придирался к мелочам, не цеплял, да и в целом держался повежливей многих гораздо менее проблемных учеников. И в этом он тоже копировал отца: знай своё место и делай своё дело, тогда к тебе не будет никаких претензий.

— Где он сейчас? — после нескольких секунд раздумий уточнил Майяр.

— В карцере, как обычно, — пожав плечами, отозвался декан Теневого факультета. — Предоставить?

В ответ на кивок декана над поверхностью стола медленно соткалась иллюзия, отображающая происходящее в одном из подземелий Гнезда. Обстановку крошечной клетушки с низким потолком составляли жёсткие нары, дыра в углу — отхожее место, и одинокий огонёк свечи на специальном каменном выступе у двери. Временному обитателю эта комнатка была откровенно тесна: высокий юноша не мог ни вытянуться на койке во весь рост, ни встать прямо.

Впрочем, расстроенным подобными жизненными обстоятельствами объект обсуждения не выглядел. Он сидел в углу койки, вытянув длинные ноги и спокойно привалившись спиной к холодным камням стены, и, кажется, медитировал. Или просто дремал.

— Досадно, — через пару мгновений сокрушённо вздохнул декан и качнул головой.

— Что именно? — растерянно уточнили сразу несколько голосов.

— Что такой перспективный и талантливый юноша вырос в такой семье и получил подобное воспитание, — пояснил тот. — Из него получится великий маг, вопрос только, что это принесёт всем нам?

— А, может, всё-таки запечатать дар? — мрачно предложила Онира Вайрат, хотя по глазам было видно — зельеварша предпочла бы просто придушить малолетнего мерзавца.

— Мы не имеем права на такой шаг: он пока не совершил ничего, за что законом предусматривалось бы подобное наказание.

— А тебе не кажется, что, когда совершит, будет уже поздно что-то менять? — подал голос Савас Ойшар, декан Светлого факультета.

Он-то как раз являлся выходцем из семьи простых ремесленников, всего в этой жизни добился сам, а Хаггара Вераса — обоих — и им подобных искренне ненавидел. Впрочем, будучи человеком умным и осторожным, ненавидел молча и не давал никому повода заподозрить себя в предвзятости. Подобные владетели из древних аристократических родов обладали слишком большой властью, чтобы можно было выступать против них открыто, и Ойшару приходилось сцеплять зубы и терпеть. Пока.

Всем, кто его знал, этот светлый маг напоминал плеть или змею. Походил он на это животное внешне — долговязый, худощавый, неожиданно ловкий и пластичный для такого сложения, с узким острым лицом и холодными серыми глазами. Да и характер отвечал