— Только не начинай, — проворчал хозяин дома, не глядя в сторону женщины. — Не могла же ты всерьёз рассчитывать занять это место?
В глубоких и чистых синих глазах, если бы кто-то из мужчин заглянул в них, можно было бы прочитать однозначный ответ — да, она действительно рассчитывала именно на такой итог. Действительно наивно поверила, что Хаггар Верас-младший — не такое чудовище, как говорят о нём некоторые. Понадеялась, что сумеет изменить его, приручить, в конце концов привязать к себе. Тронуть душу… не может же у него её не быть, в самом деле!
Увы, оказалось — может.
Полные, яркие безо всякой косметики губы искривились от боли в горькой усмешке; Нирана Артус сумела справиться с собой и не закусить одну из них до крови.
— А ребёнок? Или ты сейчас, как в дурной пьесе, заявишь, что не знаешь, от кого я его нагуляла? — Женщина могла бы собой гордиться: голос не дрогнул. Могла бы, если бы у неё оставались сейчас на это силы, но все они уходили на попытки сохранить остатки гордости и не дать глазам наполниться слезами.
— Нирана, я теневой маг, уж подобную мелочь я вполне способен понять, — с лёгким укором отозвался Хаггар, поочерёдно прикладывая к полузастёгнутой рубашке на своих плечах три галстука и прикидывая, какой лучше. — А что — ребёнок? Ублюдок с непонятной наследственностью мне не нужен.
— Но это твой… — проговорила она и запнулась — язык не повернулся назвать ни в чём не повинное дитя этим словом. Несмотря на холод в груди, несмотря на обиду, жгущую душу, в которой в эту минуту медленно и мучительно выплавлялась ненависть; из растоптанной первой настоящей любви, закаляясь в боли первого предательства — холодная, удивительно острая и чистая первая настоящая ненависть.
— Дарю, — мужчина слегка поморщился. — Никто не мешает тебе вытравить плод, с этим справится любой толковый целитель. Кроме того, на твоё имя в Центральном банке открыт хороший счёт. С таким приданым и при твоей внешности не составит труда успешно выйти замуж, наличие или отсутствие девичьей чести или внебрачного ребёнка мало кого остановит.
До зуда в пальцах, до кома в горле ей захотелось зарычать, завыть, швырнуть в эту надменную сволочь расчёску, а следом — самое смертоносное заклинание из имеющихся в арсенале. Но Нирана медленно прикрыла глаза, глубоко и немного судорожно вздохнула и проговорила:
— Пусть будет так.
После чего развернулась и вышла в соседнюю комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь. Она не будет закатывать истерик и не будет швыряться — ни расчёсками, ни чарами, ни деньгами. Первое глупо, второе — бесполезно, Верас всё равно сильнее. А третье… третье глупо вдвойне. Деньги ещё пригодятся.
Нирана пока ещё не знала, как, но точно знала, что отомстит. На мгновение мелькнула заманчивая мысль вернуть его, заставить умолять вернуться, но женщина поспешила её отогнать: не то. Слишком глупо, слишком по-бабьи цепляться за этого человека и повторно верить тому, кто однажды воткнул нож в сердце.
Когда женщина, уже одетая и выглядящая совершенно пристойно, навсегда покинула этот дом, плана действий у неё по-прежнему не было, зато появилась ясная цель: в полном смысле уничтожить этого человека. Увидеть, как он потеряет всё, лишится своего лоска и надменного спокойствия, окажется втоптан в грязь.
Как может посредственная волшебница без особенных связей и влияния навредить владетелю, самому сильному магу современности, она пока не представляла, но… даже боги не вечны, а Хаггар Верас — всего лишь человек.
А в комнате за закрытой дверью некоторое время после ухода женщины висела тишина. По-прежнему из артефактной шкатулки лилась музыка, по-прежнему из открытого окна доносились звуки улицы, но тишину — настороженную, тревожную, вопросительную, наполненную невысказанными упрёками и непролитыми слезами — всё это не нарушало.
— Хар, она это серьёзно сказала? — борясь с непривычным неприятным ощущением неловкости, тихо спросил гость. — Про ребёнка.
— Увы, — с тяжёлым вздохом отозвался тот. — Да знаю, сглупил конечно. Она меня подловила в неподходящий момент, целенаправленно… Но это бесспорно не оправдание, сам виноват. Ничего, моя ошибка — я и исправлю.
— Каким образом? — нахмурился блондин.
— Маг я или не маг? — холодно усмехнулся Хаггар. — Не смотри на меня так, ничего незаконного. Во всяком случае, такого, что закон способен отследить.
Ещё некоторое время, пока определившийся наконец с нарядом маг одевался, мужчины молчали, и вновь первым заговорил гость, предпочтя сменить тему.
— Как тебе последние новости?
— Которые из? Прости, ты же знаешь, я не читаю газет и почти не участвую в светской жизни, слишком много работы. А отдыхать предпочитаю иным образом.
— Политические, — коротко пояснил Варон. — В стране неспокойно. Король помиловал того торговца, который убил державого Арака Окара. Помнишь, громкий скандал был с изнасилованием дочери того простолюдина?
— Ну, Окар получил по заслугам, — Хаггар пожал плечами. — Между нами, он действительно был редчайшей мразью.
— Я не жалею и не оправдываю его, но… Хар, это называется прецедент. Думаешь, в умах людей отложится тот факт, что Окара настигло возмездие? Нет, друг мой, это прозвучит совсем иначе. Простолюдин убил аристократа — и король подобное поощрил.
— Не говори глупостей, — отмахнулся маг и пренебрежительно фыркнул. — Думаешь, после этого чернь массово пойдёт убивать своих хозяев?
— Это только один штрих. Постоянно всплывают какие-то агрессивно настроенные группы людей. Опять же, король грезит прежними веками — абсолютной монархией. Я носом чую, что-то будет!
— Носом ты чуешь завтрак, через четверть часа будут подавать, — рассмеялся Хаггар. Смех его звучал неприятно: при хрипловатом низком голосе он получался резкий и каркающий, зловещий, что лишь усугубляло сходство мужчины со страшными тёмными магами из сказок. — Успокойся, Ван, тебе везде мерещатся заговоры. Инакомыслящие и дураки были всегда и никогда не вымрут, а король… кишка у него тонка пойти против сложившейся ситуации, не тот человек. Он привык жить в тепле, уюте, спокойствии и сытости и делать порой широкие красивые жесты вроде вот этого помилования. Страна давно уже держится на плечах владетелей, а у него хребет переломится от такой нагрузки.
Память напоминала догнивающую мусорную кучу. Обрывки и обломки прошлого смешивались, слеплялись, спаивались в безобразную однородную массу, пахнущую тленом и вызывающую отвращение. Хотелось закрыть глаза и уйти, отвернуться и больше никогда ко