– Мне очень жаль, – искренне посочувствовала Айоко. – Я не знала.
– Но если она от Вас ушла, то… Значит, это была Ваша вина, да? Что Вы сделали?
– Интересная постановка вопроса, – Николя внутренне подобрался и очень осторожно поставил дорогую кофейную чашку из белого фарфора с тонкой золотой линией посередине на стол. – То есть виноват в разрыве всегда кто-то один?
– А разве нет? – осторожно спросила Айоко, боясь сделать больно.
– Не скажу за все пары, но если отношения рассматривать как взаимодействие, а это так и есть, то очевидно, что в такой системе одно всегда влияет на другое в обе стороны.
– Ой, да бросьте! Когда муж изменяет жене, то в чём тут вина жены? А? Разве она виновата, что вынужденно терпит это унижение?! Николя, Вы… Вы просто не знаете, о чём говорите! Вы как все…
– Брайан изменял Вам? – участливо поинтересовался Николя, перебив собеседницу.
– Что?! Нет! – крупно вздрогнула она, проливая на свои джинсы чай, благо уже немного остывший. – Никогда! Как Вы могли подумать?! Я не знаю, почему привела именно этот пример.
– Айоко! Осторожнее! – мужчина подал ей свой белоснежный платок и поинтересовался, нужна ли медицинская помощь.
– Нет, нет, всё в порядке, – отмахнулась гостья, бестолково растирая мокрое пятно на штанах. – Как-то глупо вышло…
Тяжёлая пауза.
Айоко вся кипела от негодования: подумать, что Брайан мог ей изменить?! Только не он, никогда! Он не такой! Николя – просто глупый чванливый старик, который…
– Я не мог не заметить на Вас шерсть на одежде: у Вас есть собака или кошка? – миролюбивым тоном спросил хозяин кабинета.
– Собака. Малыш. Мы купили его через год после свадьбы.
– Вы с ним часто гуляете?
– Что за вопросы? – нахмурилась Айоко, всё ещё внутренне возмущаясь глупому и бестактному вопросу Николя о Брайане.
– Простите мою назойливость. Просто хотел узнать, что Вы делаете, когда Вы не здесь.
– Ничего особенного. Сижу дома с Малышом, готовлю, убираюсь, хожу по магазинам. Хочу в парк, – с нажимом произнесла женщина, вспомнив одну-единственную прогулку там за последние три месяца. – Раньше ездила на пляж, но больше я этого не делаю.
– Почему?
– Это очень долгая и неприятная история. – сморщила нос Айоко.
– А если я угощу Вас нежнейшим крем-брюле? – Николя нажал на кнопку связи с секретарём, лукаво улыбаясь. – Мы тогда сможем договориться, чтобы подсластить эту горькую пилюлю?
– Вы случайно не дипломированный переговорщик? – нервно хихикнула женщина, с силой просовывая сложенные вместе ладони между сведённых колен. – Умеете договориться!
– Должность обязывает, – Николя поднял руки вверх, как бы сдаваясь.
И вот перед Айоко на столе стоит восхитительное крем-брюле и изумительной коричневой корочкой и тремя ягодами малины по центру – красота! – а она не решается ни попробовать его, ни начать рассказ. Хозяин кабинета и всего здания, в котором он находится, подначивает её, подталкивая ближе блестящую металлическую ложку на накрахмаленной салфетке.
Было сложно решиться на самую первую пробу. Айоко показалось, что сложнее решения в своей жизни она не принимала, как позволить себе эту малость.
Как только мягкая сладость оказывается во рту гостьи, её глаза распахиваются, и в них блестят слёзы. Она прикрывает пальцами рот, словно опасаясь, что десерт пропадёт оттуда, и с детским восторгом смотрит на Николя и кажется даже не мигает, не дышит.
Такое простое счастье, такое незамысловатое, такое до невозможности наивное, и такое важное, сильное.
Барьер сломан.
Айоко не понимает, что произошло, но словно гора свалилась с плеч, она ощутила беспредельное доверие к этому человеку, он захотелось в ответ тоже сделать что-то особенное для него. Но что она может? Разве что испечь что-то самой?..
Ложка за ложкой исчезает десерт, а Айоко рассказывает про однорукого серфенгиста и их встречи с ним.
– Почему Вы не съездили к той женщине?
– Зачем? Ведь возможно, что и дома по тому адресу нет, или женщины. А если это всё не выдумка, то что мне это странное знакомство мне даст?
– Выгода может быть разной. Я думаю, что Вам стоит найти этот дом и поговорить с её хозяйкой. Оставьте мне на всякий случай адрес, чтобы если Вы не придёте завтра, то я смог бы отправить наряд полиции туда.
– Обнадёживает… – с трудом проглотила последнюю ложку Айоко, внезапно представив себе, зачем могут понадобиться люди в форме. – Полиция?
– Я уверен, что до этого не дойдёт, – хохочет Николя и на него такого: открытого и тёплого – невозможно сердиться. Айоко расслабленно хмыкает в ответ.
– Так уверены, что я пойду прямо сегодня?
– А зачем откладывать? Никаких дел же у вас нет.
Айоко соглашается, но больше от желания угодить хорошему человеку. А в том, что Николя хороший, у неё больше нет никаких сомнений.
– Вы слишком тепло одеты, – внезапно говорит Николя. – Сдаётся мне, что день сегодня будет очень жарким.
Они оба поворачивают голову к окну во всю стену и смотрят на серые тучи, заполонившие бескрайнее небо.
– Сомневаюсь. – покачала женщина головой, поднимаясь с кресла. – Утром было так зябко, что я пожалела о решении надеть лишь пиджак, а не парку.
– Посмотрим, – улыбнулся Николя, тоже поднявшись, чтобы проводить гостью до лифта. – Погода любит нас удивлять.
-1.5-
Каким же этот день был жарким.
Айоко казалось, что джинсы из-за пота буквально проникают в её кожу.
– Диффузия, – вспомнилось ей. – Надо было пойти завтра.
Дом по адресу, названному ей незнакомцем, действительно существовал, и, судя по невероятной красоты розам, рассаженным перед крыльцом, тут явно хозяйничала женщина.
Айоко остановилась у низкого белого заборчика и стала осматривать буйство красок, гадая: дома ли хозяйка?
Было видно, как много труда и любви вложено в каждую клумбу и украшение, разбитых по цветовым пятнам. Здесь не было случайностей, каждая мелочь была продумана и воплощена так, что любой перфекционист нашёл бы здесь для себя отраду для глаз.
– Добрый день! – дверь дома открылась, мягко звякнув колокольчиком. – Вы из общества садоводов?
Пожилая миловидная женщина в красивом ярко-вишнёвом хлопковом платье с дружелюбием смотрела на незваную гостью, держа входную дверь открытой. У неё были седые волнистые волосы до плеч, боковые прядки – собраны в маленький хвост на затылке. Небольшие круглые серебряные серёжки-гвоздики, тонкое золотое кольцо на сухих длинных пальцах – вот и все украшения, которые были на хозяйке дома и сада. Она в целом выглядела как иллюстрация того, о какой старости мечтала Айоко.
Айоко помотала головой, с отвращением ощущая, как пряди волос липнут к её шее.
– Заходите! Я угощу Вас лимонадом! Или чаем, что наверно лучше, учитывая сегодняшнюю жару. – Как и предсказывал однорукий серфенгист, пригласила в дом женщина.
Айоко солгала бы, сказав, что сомневается, хочет ли она исчезнуть поскорее из-под пристального взгляда солнца, которое явно пыталось сжечь «человеческую букашку» своими палящими лучами.
Стоило Айоко переступить порог гостеприимного дома, как её окутала