Открывшуюся картину можно было охарактеризовать как «Хиросима, помноженная на Нагасаки». Чар, кряхтя, выбирался из-под стола. Фей с тоской смотрел на свой разбитый компьютер и с ужасом — на крисовский. Сине-красный, замотанный в золотистую сеть по самый нос, таращил глаза и что-то невнятно мычал. Физиономия у него была измазана свежей краской, а на шее, в лучших традициях диснеевских мультфильмов, квадратным воротником красовалась картина: Мира внесла свой неоценимый вклад в битву. Сама предсказательница флегматично отряхивала руки, не испытывая никакого видимого сожаления от потери шедевра (и в этом многие с ней были солидарны). Ариэль являла собой островок невозмутимости в царстве хаоса, она даже с места не сдвинулась, продолжая смотреть куда-то в пустоту. А завершал натюрморт с элементами портрета застывший в дверях Князь, явившийся, как всегда, очень вовремя.
— Это все Сабрина, — в один голос заявили любимые коллеги.
Я задохнулась от возмущения.
— Они говорят неправду, — меланхолично произнесла сирена, чем заработала три полных негодования и один благодарный взгляд.
— Чтобы через час здесь был порядок. А через два — объяснительные у меня на столе. — С этими словами Князь удалился к себе, громко хлопнув дверью.
Лично мне представилось, как за ней, сбросив маску вечной невозмутимости, он падает на колени, рвет на себе волосы и, рыдая, взывает: «Господи, за что-о-о?!» А с неба в сиянии солнечных лучей спускается ангел, сочувствующе хлопает вампира по плечу, после чего гасит нимб и предлагает вместе выпить. Потому что в данной ситуации даже Бог не в помощь.
Чар молча стащил с поверженного супермена картину, плюхнул его на один из двух уцелевших стульев и грозно рявкнул в побледневшее от страха лицо:
— Ну, теперь поговорим?
Кристиан— Послушайте, Кристиан… — Алла, воспитательница Ники, на мгновение замялась, но, собравшись с духом, все-таки старательно проговорила с легкой вопросительной интонацией: — Джеймсович?
— Можно без отчества, — поморщившись, уточнил я, избавляя ее и, главное, себя от необходимости произносить и слышать это жуткое словосочетание.
Когда Саби впервые увидела мой паспорт, она сначала долго хихикала, а потом вдруг посерьезнела и задумчиво произнесла: «Теперь я понимаю, откуда у тебя столь зловредный характер. С таким-то именем. Тебе, наверное, в детстве доставалось». Она еще тогда протянула: «Бедненьки-и-ий», — и попыталась снисходительно потрепать меня по голове, но быстро отказалась от этой идеи. И угроза добавить к ее большому проклятию парочку маленьких к этому не имела ну совершенно никакого отношения.
Кто бы говорил вообще. Сабрина Ивановна.
— Кристиан, — облегченно выдохнула девушка, приободрившись, — мне бы хотелось с вами поговорить насчет Ники. Последнее время она меня очень беспокоит.
— Грабли целы, мальчик — тоже. Она извинилась, — хмыкнул я. — О чем беспокоиться?
— Дело не в граблях. — Воспитательница сцепила руки в замок и посмотрела мне в глаза. — Вы же в курсе ее странных фантазий?
— Фантазий?
Я покосился на носящихся по комнате детей. Ника сидела в углу со своей новой подружкой и причесывала куклу. Саби на днях научила ее заплетать косички, так что теперь дочь поставила перед собой цель осчастливить этими самыми косичками всех детсадовских кукол, а когда куклы закончатся, боюсь, подопытными кроликами предстоит стать подружкам.
— Она считает сама и уверяет всех вокруг, что вы темный маг, а ваша… мм… подруга — суккуб. А на прошлой неделе она, видите ли, не болела, а ее похитил вампир, но пришел дядя Фей и всех спас.
Я усмехнулся. Ника определенно умела пересказывать суть, не размениваясь на незначительные подробности.
— Я вижу, вас это веселит, а не настораживает, — оскорбленно заметила Алла, по-своему расценив мою реакцию.
— Она ребенок. А детскому воображению можно позавидовать, — пожал плечами я.
Единственное, в чем наши с Викой взгляды на воспитание сходились, так это в том, что нет смысла запугивать дочь раньше времени всякими тайнами — то говорить нельзя, про это упоминать нельзя. Кто поверит в рассказы шестилетки про то, что ее мама вчера гуляла на шабаше? Правильно, никто. А с возрастом она и сама поймет, о чем стоит упоминать, а где лучше будет промолчать.
— Одно дело, когда ребенок верит в Деда Мороза и барабашку в шкафу! Другое — когда… откуда она вообще знает, кто такие суккубы?!
— А вы уверены, что она знает? — парировал я. — Услышала слово где-то и вставила, потому что понравилось.
Воспитательница поджала губы, сообразив, что понимания и сочувствия в этом вопросе от меня не добьется.
— Я вижу, вас это ничуточки не настораживает, — холодно уточнила она.
— Нет. — Я поднялся, решив, что разговор окончен. — Я буду беспокоиться, если вдруг моя дочь вместо грабель будет в неугодных ей мальчишек огненными шарами кидать.
Здесь я ничуть не кривил душой. Правда, переживать я буду не за мальчишек — если Ника кого-то из них стукнет, значит, есть за что. Магические способности, как правило, просыпались в пятнадцать-шестнадцать лет, в более-менее разумном возрасте, да и то с трудом поддавались контролю. Дети, у которых дар вдруг открывался раньше, до этого возраста обычно уже не доживали.
Судя по взгляду воспитательницы, я не столько убедил ее в Никиной нормальности, сколько в собственной ненормальности. На самом деле я, как и, подозреваю, большинство родителей, терпеть не мог все эти разговоры на душеспасительные темы. Задача этих людей — проследить, чтобы ребенок не покалечился, не убился и не убил и не покалечил окружающих. Все. А с воспитанием я сам как-нибудь разберусь.
Помощничков мне и дома хватает.
Я усмехнулся, припомнив вчерашнее чтение «Винни Пуха» с суккубовскими комментариями. «Глава, в которой Винни Пух пошел в гости, а попал в безвыходное положение. Пф, дорогая моя, во-первых, запомни: безвыходных положений не бывает, особенно если ты симпатичная девушка и тем более если при этом темный маг. А во-вторых, я бы лучше назвала ее главой о важности диеты. Сбалансирование питание — залог здоровья. Но вот когда папочка пытается запихать в тебя шпинат, не поддавайся. Это форменная гадость. Так, что тут у нас… Как-то днем известный своим друзьям, а значит, теперь и вам Винни Пух…»
Алла проводила меня до дверей, в них я обернулся, чтобы помахать Нике рукой…
Рефлексы сработали быстрее, чем мозг, когда один из детей вдруг бросился на другого и повалил его на пол, пытаясь впиться в шею длинными и острыми, как иглы, зубами. Сгусток черного пламени, выпущенный мною, швырнул зубастого об стену и расплескался угасающими клочками, не причинив никого вреда.
Мальчишка упал на четвереньки и издал странный звук, больше всего похожий на змеиное шипение. Лицо менялось на глазах, превращаясь в уродливую маску. Глаза покраснели, словно все сосуды в них разом лопнули, из оскаленной