Понять маму было можно. Ей позвонила после операции медсестра, пока зашитая пациентка спала под крепким обезболиванием. Что наговорили Надежде Сергеевне, выяснить так и не удалось, однако уже на следующее утро она дежурила у больницы с мужем и Алинкой. Она возмущалась всем: от количества человек в палате до недостаточного внимания со стороны врачей. Требовала сделать ей копию истории болезни и вызвать московских специалистов. Жаждала аудиенции главврача, которого в праздники, разумеется, на месте не было. За пятнадцать минут нашпиговала тумбочку Ники так, как будто та собиралась здесь навеки поселиться. Распихала шоколадки и сторублевые купюры всем от сестер до бабульки, которая развозит по палатам обед, строго-настрого наказав не спускать с Ники заботливого взгляда.
Соседки по палате в открытую развлекались, наблюдая за суетой Надежды Сергеевны. Рядом с Никой лежала крупная дама, мать пятерых детей, которая попала в больницу с грыжей и одними тапочками, и за три дня муж, внезапно нагруженный семейными заботами, ни разу к ней не наведывался. Но дама блаженствовала. Она спала, довольно всхрапывая, почти круглосуточно, просила раньше времени ее не выпускать и с аппетитом уплетала унылую недосоленную пищу.
— Как же вкусно, когда готовишь не сама и знаешь, что не надо мыть посуду! — изрекала она, промакивая тарелку хлебом. — А главное — никто не вырывает изо рта и не кидается едой.
У противоположной стены положили женщину из Средней Азии с прободной язвой. Она все время звонила кому-то и долго ругалась на непонятном придыхательном языке. Пила чай со странным запахом и ела, отвернувшись от всех. Еще была молоденькая девушка, которая не вынимала из ушей наушники, стонала во сне и все время закатывала глаза. К ней, как и к Нике, приезжала мама, кормила чадо йогуртами и бульонами, в ответ получая только недовольную физиономию разной степени кислоты. Девушке повезло больше: ее аппендицит заметили сразу, поэтому во время обходов Ника с завистью смотрела на ее аккуратный животик с крошечными дырочками после эндоскопической операции.
6
Единственным развлечением были коллеги. Они слали веселые сообщения, забавные видео и пытались подбодрить человека, который скрасил день тимбилдинга сладостями и приключением. Двадцать девятое апреля вошло в историю как день, когда Карташову увезли на скорой, и все испытания отменились. Даже Веселовский прислал на электронную почту красивую фотографию пионов и подпись: «Выздоравливай скорее, отдыхай, сколько потребуется. Увидимся в офисе».
Ника убеждала себя, что это просто дань вежливости и ничего не значит, но то и дело пересматривала слова «увидимся в офисе». Неужели он все-таки ждет встречи? Преждевременно было бы ждать чего-то другого, но вдруг интуиция ее не подводила? И он правда хотел опять ее увидеть?
После обеда заглянула Лена. Она не разозлилась от того, что дегустация с треском провалилась. Зато привезла Нике приличного белья, шампуня и крем для рук.
— Ну, скоро они тебя отправят домой? — поинтересовалась она, усаживаясь на краешек кровати.
— Не знаю, но вряд ли завтра, — обреченно скривилась Ника. — Я хотела спросить, но когда Ивашкина, моя соседка, спрашивала, ее дежурный врач чуть не пришиб на месте. Орал и плевался на тему ранних прогнозов, ответственности за жизнь и прочей фигни.
— У, это они любят, — со знанием дела закивала Ленка. — Рассусоливают, сыпят терминами, а хочешь от них конкретики, сразу про ответственность.
— Ну вот. Я и решила, что если их не бесить, то быстрее про меня забудут и выпишут.
— А шов-то какой? Очень страшный?
— Там все равно повязка. Я тебе дома покажу. Но принц меня теперь в жены ни за какие коврижки не возьмет.
— Да ну, ты преувеличиваешь! У кучи звезд есть шрамы, и никому это не мешает.
— И у каких это звезд? — прищурилась Ника.
— Ну… Я так сразу не скажу… У Сталлоне нос сломан, и потом в «Отчаянных домохозяйках» была одна… Со швом…
— Ладно, я поняла. Макарычева, ты настоящий друг.
— Да правда, ну чего ты! Шлифовку сделаешь, и никто ничего не заметит.
— Я уже гуглила. Минимум год!
— Ну, знаешь, надо было Исаева слушать.
Это Нике крыть было нечем. Она по глупости сболтнула Лене про визит Пашки, благо та отлично помнила, каким негодником он был в школьные годы. Хорошо еще, что Лена ничего не рассказала Надежде Сергеевне, а то Армагеддон настиг бы человечество чуть раньше задуманного. Радовало одно: хотя бы сам Исаев не станет свидетелем этого позора и не будет изводить ее своим триумфом. Доктор, тоже мне. Был бы настоящий профи, так бы и сказал: аппендицит, неужто бы она не рванула в больницу? А то, мол, непонятно, аппендицит, яичник, подагра, а то и вовсе ничего страшного… Диагност хренов, Хаус бирюлевского разлива.
— Ты чего надулась? — с усмешкой спросила Лена. — Опять про Исаева задумалась?
— А? — заморгала Ника.
— Да у тебя всегда в школе была такая физиономия, когда ты план мести на него готовила. И всегда зря.
— Ничего подобного… Я, может, про дегустацию. Давай лучше обсудим, когда будем заново все печь. Народу понравилось, и мне кажется, от этого меню не стоит отходить…
— Хей, Басик! Тебя позавчера только вскрыли! Угомонись ты со своей дегустацией. Мы сколько этот план готовили? Два года? Вот и еще месяцок подождем, но чтоб уж наверняка.
— Я просто никак не отойду. Нет, ты представляешь, полчасика бы еще…
— Карташова, уймись. Слышать ничего не хочу. Если тебе так сильно колется, могу я ему все отнести.
— Нет! — встрепенулась Ника. — Не надо.
— Тааак, — Лена скрестила руки на груди и подозрительно уставилась на подругу. — Это что такое сейчас было?
— В смысле?..
— Не морочь мне голову! Ты что, не хочешь меня к нему подпускать?!
— Да я же…
— Вот оно все и выяснилось! — Лена цокнула, покачав головой. — Лучшей подруге — и не доверять. Что за зверь этот твой Веселовский?
— Он не мой. И не зверь, — виновато отозвалась Ника.
— Понятно. Прынц, стало быть.
— Ну…
— Эх, Бася-Бася… Неужели ты так плохо обо мне думаешь?
— Да нет, но ведь формально у меня на него никаких прав, а ты… Ты вон какая красавица! Он тебя один раз увидит — и мне можно будет забыть о нем раз и навсегда.
— Глупая! — вздохнула Ленка. — Я никогда не встану у тебя на пути, будь он сто раз миллиардер. Давай