— Боже… И это все надо сделать? Ты, по-моему, на писанину потратила больше времени, чем нужно на выпечку.
— Все равно нельзя начать заранее, — Ника дернула плечом. — Все должно быть свежим. Если работать в четыре руки, должно получиться. Я сделала два списка: минимум и максимум. Первое нужно кровь из носу, второе — как пойдет. Но если ты хочешь что-то поменять…
— Не, пусть все будет на твоей совести. Вымоталась, как ишак, — Лена потерла переносицу. — Давай отметим, а завтра уже начнем подготовку. До пятницы уйма времени, понедельник же только. Мне как раз на работе подарили вискарь. С колой сойдет.
Десятилетний шотландский виски со сладкой шипучкой — Ника с Леной были неважнецкими ценителями алкогольной культуры. Главное, чтобы вкусно и дало по мозгам. Поэтому ночью Нику настигло заслуженное возмездие: желудок взбунтовался. Мутило, подташнивало, ныло то слабее, то сильнее, словно кто-то ударил кулаком. Она встала в четыре, слонялась по квартире, умывалась холодной водой и глотала пачками уголь. Потом просто свернулась эмбрионом на диване, и отключиться смогла, только когда через щель между занавесками пробился и вытянулся по полу длинной полоской солнечный свет. Но и этот хрупкий поверхностный сон длился недолго: бравая полька мамы заиграла на телефоне.
— Ты не спишь? — услышала Ника коронный вопрос.
Нет, я не сплю, да, я не сплю, — что ни ответь, исход один.
— Доброе утро, мамуль, — пробормотала она, потеревшись лицом о подушку.
— Как твой живот?
— Крутит немного…
— Рвало?
— Мааам! Я разберусь.
— Конечно-конечно, — торопливо успокоила дочь Надежда Сергеевна. — Я заскочу через полчасика, сделаю тебе бульон с гренками, заварю ромашку.
Она не любила спорить: просто соглашалась, а потом делала по-своему. И Ника знала, что сопротивляться бесполезно. У мамы была масса способов обидеться, изобразить жертву или заставить почувствовать себя самым неблагодарным ребенком на свете.
— Буду ждать, — Ника смиренно прикрыла глаза.
— У тебя ведь там убрано? Никаких сюрпризов? — зачем-то уточнила мама.
— Как в казарме, мамуль.
Ника так до конца и не поняла, что именно мама ожидала застать в квартире. Вроде за двадцать семь лет не одного прокола, а Надежда Сергеевна все подозревала ее в какой-то тайной жизни, наполненной грехом и пороком.
Сон уже не шел, пришлось вставать и одеваться. Ника нацепила очки, потому что в выходной день неохота было возиться с линзами. Прибирать и правда было нечего: лишь пара стаканов и пустая бутылка из-под колы. Вискаря даже половину не выпили… Вот ведь гады: фирменная коробка, десять лет, а по желудку вон как ударил. Небось, очередная подделка. Ника покачала головой и отнесла улику на кухню, где Лена уже пила кофе при полном параде.
— С добрым утром! — неожиданно бодро для типичной совы поздоровалась она.
— Привет. А тебе не было плохо после вчерашнего? — Ника включила чайник.
— Нормально, — пожала плечами Лена. — Не так уж много мы и выпили. Это у тебя вечно все не слава Богу.
И бросив, как обычно, на столе кружку и блюдце, она поспешила на работу. Ника едва успела всучить ей список покупок. Потом умылась и, держась за ноющий живот, приготовила себе тосты, надеясь хотя бы теплым завтраком унять страдальца. Ей удалось благополучно проглотить кусочек без явного сопротивления. Продолжить эксперимент помешал звонок в дверь, и даже не приблизившись к глазку, Ника крутанула замок.
— Привет, — Надежда Сергеевна ворвалась внутрь вместе с букетом подъездных запахов: сигаретный дым, жареная рыба и кошки с пятого этажа. — А я не одна.
Она отступила, пропуская высокого мужчину.
— Ты ведь помнишь Павлика? Вы же в одной школе учились.
Ника поправила очки и уставилась на незваного гостя. В ее квартире нагло стояло олицетворение всех школьных кошмаров: автор мерзкой клички «Жиробаська».
Глава 3
26 апреля 10:54
#бодун #нечаяннаярадость
Завтрак — 30 кКал.
Оказывается, чтобы навсегда забыть о школе, недостаточно просто удалить аккаунт на Одноклассниках.
Опешив, Ника молча взирала на Пашу Исаева. Сволочь кудрявая. И ни капли не изменился, как будто у мальчишки выросла щетина. Ника перевела мрачный взгляд на мать, игнорируя приветствие.
— И почему ты меня не предупредила? — спросила она, тщательно выбрав формулировку вместо «Какого черта он здесь делает?» или «А идите-ка вы оба…»
— А я его случайно встретила на улице. Он как раз парковался, приехал с суток. Ты же знаешь, он — хирург, — Надежда Сергеевна с гордым видом размотала газовый шарфик.
Ника что-то слышала, но никогда не воспринимала всерьез. Ну какой может выйти врач из заядлого троечника? Который вырежет почку вместо желчного пузыря? Или забудет в кишках перчатку? Впрочем, теперь хотя бы понятно, зачем мама его притащила. Медицинская консультация вместо смотрин жениха — уже плюс. Бедная! Наверное, караулила его у подъезда со вчерашнего вечера.
— Как жизнь? — Паша первым нарушил паузу.
— Нормально, как у всех. А ты, значит, все там же с мамой и живешь? — ехидно протянула она, вешая объемный плащ Надежды Сергеевны.
— Живу там же. А мама умерла три года назад, — просто ответил Исаев. — Сбила машина.
Ника прикусила язык. Да, Пашку она на дух не переносила, но такое… Вышло бестактно.
— Извини, — буркнула она и получила сигнальный толчок в спину от матери. — Ну, проходи, раз пришел. Ванная — там. Чай или кофе?
— Кофе и покрепче, — Паша выглядел не то, чтобы обиженным, скорее удивленным.
Казалось, он не понимал, чем вызвал такое недовольство. К тому же, явно расценивал свой визит как любезное одолжение Надежде Сергеевне и рассчитывал, по меньшей мере, на благодарность. Наверное, и думать забыл про то, как дразнил Нику в школе. Он был из тех людей, которые обожают всех подкалывать, а потом искренне недоумевают, откуда взялись обиды.
Исаев занял собой полкухни. Она и так была тесной, но с ним и вовсе стала похожа на телефонную будку. Ника отметила, что Паша заметно раздался. В школе он был жилистым и долговязым, теперь набрал мяса. Под толстовкой было плохо видно — отъелся или накачался, но плечи выглядели довольно крепкими.
Дневной свет обнажил все, что было незаметно в коридоре: темные круги под глазами, морщины. Исчезли сальные прыщи, с которыми он красовался на выпускном, зато на висках появились первые седые волосы. Сколько ему? Тридцать два? Тридцать три? Такими темпами в пятьдесят он будет седым, как лунь. А вот русые вихры все те же, и тот же хитрый прищур. Как будто знает, о чем она думает, и это его сильно забавляет.
— Так значит, ты стал хирургом? — попыталась она завести светскую беседу, пока мама мыла руки.
— Думаешь, я наврал ради красного словца?
Нику словно отбросило на десять лет назад. С ним всегда было невозможно разговаривать: эта манера отвечать вопросом на вопрос и переворачивать все с ног на голову… Ника молча отвернулась к плите и помешала закипающий кофе. Варить приходилось по старинке, в турке, никакая кофемашина в кухню бы просто