– Важно, если ты тогда был свежеиспеченным вампиром, не владеющим своими инстинктами.
– Я, видишь ли, убил еще одну женщину. Сесилию Мартен. Всего сто лет назад, когда был уже вполне зрелым вампиром. – Мэтью подошел к окнам. Раствориться бы в ночной тьме, убежать, не видеть ужаса в глазах Хэмиша.
– Это все? – резко осведомился Хэмиш.
– Вполне довольно и двух. Третьего раза быть не должно. Никогда.
– Расскажи, что у тебя вышло с этой Сесилией, – потребовал Хэмиш.
– Она была замужем за банкиром. Я увидел ее в опере и потерял голову. Все мы в Париже влюблялись тогда в чужих жен. – Его палец очертил на оконном стекле портрет женщины. – Идя к ней домой, я ничего такого не замышлял, просто хотел отведать, какая она на вкус. Но когда начал, остановиться уже не смог. И умереть ей тоже не дал: она была моей, я не хотел от нее отказываться. Dieu, ей вампирская жизнь была ненавистна. Однажды она попросту вошла в горящий дом – я не успел ее удержать.
– Ты не убивал ее, Мэтт, – нахмурился Хэмиш. – Она покончила с собой, вот и все.
– Я выпил из нее чуть ли не всю кровь, насильно напоил ее своей и превратил в ходячего мертвеца, не спрашивая согласия. Из одного лишь страха и эгоизма. Разве это не значит убить? Я лишил ее тепла, личности, человеческой жизни. Это убийство, Хэмиш.
– Почему ты скрывал это от меня? – Хэмиш пытался скрыть, как он задет молчанием друга.
– Даже вампирам бывает стыдно. Я ненавижу себя – и вполне заслуженно – за то, что сотворил с этими женщинами.
– Вот почему не надо долго хранить тайны: они разъедают тебя изнутри. – И Хэмиш добавил, хорошо обдумав свои слова: – Ты не убийца. И с Элинор, и с Сесилией все произошло неумышленно.
Мэтью взялся за белую оконную раму, прижался лбом к стеклу и произнес безжизненным голосом:
– Я чудовище. Элинор меня хотя бы простила, а Сесилия нет.
Тон, которым Мэтью это сказал, обеспокоил Хэмиша.
– Ты не чудовище.
– Может быть, но все равно я опасен. – Вампир повернулся к другу. – Особенно для Дианы. Таких чувств я даже к Элинор не испытывал. – При одной мысли о колдунье у него внутри все свело от голода. Он потемнел лицом, пытаясь совладать с собой.
– Вернись, доиграем, – отрывисто предложил Хэмиш.
– Лучше уж я пойду. Ты не обязан терпеть меня под своим кровом.
– Не будь идиотом, – одернул его Хэмиш. – Никуда ты не пойдешь.
Мэтью сел.
– Не понимаю, как можно не возненавидеть меня, узнав об Элинор и Сесилии.
– Трудно даже представить, из-за чего бы я мог возненавидеть тебя. Я люблю тебя как брата и буду любить до последнего.
– Спасибо. Постараюсь оправдать, – торжественно произнес Мэтью.
– Ты не старайся, ты делай. Ты, кстати, сейчас потеряешь слона.
Понемногу друзья снова втянулись в игру. Ранним утром, когда Джордан принес кофе для Хэмиша и бутылку портвейна для Мэтью, они так и сидели за шахматами. Дворецкий молча убрал осколки бокала.
Хэмиш отослал его спать и сказал Мэтью:
– Шах и мат.
Клермонт откинулся в кресле и уставился на доску. Его ферзь стоял в окружении других белых фигур: пешек, коня и ладьи. Мат королю поставила одинокая черная пешка.
– В шахматах важно не только защищать королеву, – заметил Хэмиш. – Почему ты никак не запомнишь, что защищать надо как раз короля?
– Король ходит только на одну клетку, а королева свободна как ветер. Лучше уж проиграть, чем лишить ее свободы.
Хэмиш подозревал, что на уме у вампира не столько белая королева, сколько Диана.
– Стоит ли она того, Мэтью? – спросил он.
– Да, – без колебаний ответил тот, взяв королеву с доски.
– Понятно. Тебе повезло с ней, хотя сейчас ты, возможно, и думаешь по-другому.
– Мне повезло, а ей? Кому нужен такой поклонник? – криво усмехнулся вампир.
– Это зависит только от тебя. Помни одно: никаких секретов, если любишь ее.
Мэтью задумчиво посмотрел на безмятежное личико шахматной королевы.
Взошло солнце, Хэмиш давно отправился в постель, а Клермонт все так и сидел с резной фигуркой в руке.
Глава 10
Я открыла дверь, все еще силясь стряхнуть с себя лед, которым сковал меня Мэтью. Автоответчик приветствовал меня мигающей красной цифрой 13, в голосовой почте мобильника было девять вызовов. Звонила Сара – шестое чувство сигналило ей о неприятностях в Оксфорде.
Не в силах сталкиваться сейчас с двумя всевидящими тетками сразу, я убавила звук на автоответчике, отключила звонки на обоих телефонах и залезла в постель.
Утром, когда я отправилась на пробежку, Фред показал мне пухлую пачку принятых им сообщений.
– Потом заберу! – крикнула я, а он показал мне большой палец.
Ноги несли меня по знакомым тропинкам через поля и болота к северу от города. Пробежка временно вытеснила угрызения совести за то, что я не перезвонила в Америку, и воспоминания о холодном взгляде Мэтью.
Я забрала сообщения, выкинула их в корзину и, оттягивая неизбежный звонок домой, принялась за утешительный ритуал выходного дня – сварила себе яйцо, приготовила чай, собрала вещи в стирку, разгребла накопившиеся бумажки. Больше дел нет – придется звонить. Там совсем еще рано, но шансы, что в доме кто-то спит, нулевые.
– Что ты себе думаешь? – с ходу осведомилась Сара.
– Доброе утро, Сара. – Я устроилась в кресле у холодного камина, задрала ноги на ближайшую книжную полку. Разговор намечался долгий.
– Никакое оно не доброе. Мы тут места себе не находим. Что у тебя там происходит?
Эм взяла трубку на втором аппарате.
– Привет, Эм. – Я половчее приткнула ноги – разговор будет еще дольше, чем я полагала.
– Этот вампир тебе докучает? – с тревогой спросила она.
– Не слишком.
– Мы знаем, что ты там развлекаешься с вампирами и даймонами, –
