Млад заскулил и, сунув морду в снег, стал закрывать ее лапами, Треден начал молиться истовее – я видела, как быстро шевелятся его губы. Зен, Треден и я уже давно закрыли уши и пригнулись, но все равно нам было оглушительно громко. Услышать друг друга при таких эффектах было невозможно, поэтому Зен рукой указал, что делать – прятать под ели, хоть какое-то укрытие. Зен и Треден первым делом оттащили сопротивляющегося Млада под юбку одной из елей; Треден сел, устроил голову волка у себя на коленях и сам склонился. Мы же с Зеном сунулись под другую ель, и, также присев, закрыли головы руками.
Шум оглушал и становился все тяжелее переносимым. Тело отзывалось на него, резонировало; сердце билось очень быстро, и, судя по вспышкам головной боли и молниям перед глазами, происходило что-то с сосудами и давлением. Это и близко не было похоже на головокружение и слабую головную боль, которые мы с Леной испытали, когда попали в этот мир. Я так вообще тогда перемещения не заметила… Но то, что происходит сейчас, не заметить не возможно.
Давит, давит, давит со всех сторон… слишком шумно… глотать тяжело… Тело ме-е-едленно, ме-едленно выходит из строя… Но хуже всего то, что я, кажется, хочу в туалет. Не выдержав, я прыснула со смеху – какая унизительная смерть! И таков будет итог моей жизни в Ците? Обделаться под елью в компании первого врага и призрачного союзника, в то время как давит сверху непознанная аномалия?
Зен решил, что я трясусь и дрожу от страха, и прикрыл меня своим телом.
«Если бы он знал, что у меня с кишечником, то точно бы этого не сделал», — подумала я (удивительно то, что я вообще могу соображать в такой момент!), и меня начал сотрясать еще один приступ нервного смеха.
А потом… потом все прекратилось.
Глава 3
Шум «выключился» как по щелчку. Наступившая внезапно тишина испугала не меньше, чем громкая аномалия… Осторожно убрав руки от ушей, я шепнула куда-то в тулуп Зену:
— Все? Кончилось?
Мэнчи пошевелился, слез с меня и ответил необычно утомленным голосом:
— Кажется, да.
Мы стали прислушиваться, но лес шумел теперь стандартно, как и полагается зимой. Я попробовала изменить положение, но тело, будто бы налившееся свинцом, плохо слушалось, и голову сдавливало обручем, как при мигрени. Не случись у меня кишечного расстройства, я бы сидела так, под елью, недвижимо, пока не приду в более-менее нормальное состояние. Но расстройство было, и еще какое. Я попробовала встать еще раз, и это маневр обошелся мне дорого: ноги подогнулись, и я неловко упала на Зена. Он не рассердился, понимая, что боль я ему причинила нечаянно, только посоветовал хрипло, устало:
— Не вставай, посиди спокойно.
— Не могу я спокойно… мне надо срочно отойти по нужде…
Невозможно описать, как на меня посмотрел Зен. Белки его глаз, кстати, стали красными от множества лопнувших капилляров, да и под носом виднелась кровь. Я тронула свой нос тоже, и обнаружила на рукавице немного крови. Привыкшая тому, что на холоде из носа постоянно течет, постоянно шмыгающая, я даже не заметила этого маленького кровотечения.
— Сейчас? — уточнил мэнчи.
Я ничего не ответила, только посмотрела на него с тихой паникой. Зен вздохнул и, не обращая внимания на капель из носа, пополз наружу. Зная, насколько тяжело двигаться сейчас, я была благодарна ему за этот поступок, и в то же время сгорала со стыда. Не теряя времени, я стала стаскивать штаны, осознавая, что этот позорнейший момент никогда не сотрется из моей памяти…
Под елью я просидела долго. За это время мэнчи очухались, огляделись, проверили, как там Млад и гуи. Когда я, наконец, смогла вылезти, и, пряча красное лицо, подошла к спутникам, ни бородатый, ни желтоглазый не позволили себе ни единой шуточки и ни единого замечания. В этот момент я бы просто не смогла пережить насмешек – я же девочка, в конце концов…
Треден, покопавшись в сумке, вытащил и молча протянул мне баклажку с водой. Я попила ледяной воды, и, поблагодарив мэнчи, вернула ему баклажку.
— Боги смилостивились над нами, а это значит, не такие уж мы и грешники, — произнес мэнчи нарочито веселым голосом. — Хотя нам и пришлось поплакать кровавыми слезами. Что вы так поникли? Отчего не радуетесь?
Раньше слепая вера Тредена в богов и его простодушие меня раздражали, а его покорное смирение судьбе возмущало. Для меня, выросшей в другом мире, в другой среде, это было «отсталостью». Но чем больше я узнаю Тредена, тем больше им восхищаюсь. И, в порыве признательности, сказала, глядя на бородача, на чьем лице остатки «кровавых» слез еще были заметны, хотя он усердно пытался стереть их снегом:
— Мы и рады. Рады, что ты с нами. Уверена, только присутствие такого самоотверженного добряка как ты, спасло нас с Зеном.
Вопреки обыкновению Треден не смутился, а удивился.
— Серьезно, — продолжила я. — Если бы не ты, наш побег бы не удался, а если бы и удался, мы с Зеном поубивали бы друг друга по пути. Ты спасаешь нас раз за разом, и у меня лично нет сомнений, что боги тебе благоволят. Спасибо.
Бородач посмотрел на Зена, чтобы удостовериться, что не один он это услышал, затем проговорил:
— Вон оно как… Видал, Зен, как боги на людей влияют? Наша ядоплюйка заговорила по-доброму.
— Боги не при чем, — отозвался желтоглазый; в его голосе тоже проснулась веселость. — Змеи не плюются ядом просто так, когда им ничего не угрожает. Так что ничего удивительного здесь нет.
— Думаете, мне неприятно, что вы сравниваете меня со змеей? Змеи – символ мудрости.
Мэнчи обидно рассмеялись, но я не обиделась, и сама усмехнулась, легко принимая тот факт, что мудрость – не про меня. А вот ядом я действительно плевать умею, и кусаться. Повеселившись еще немного – такая разрядка после всего пережитого сегодня была необходима – мы стерли с лиц остатки крови, определились с направлением и продолжили путь, но уже без спешки и в удобном ритме. Что бы ни случилось, надо идти дальше.
Мне по-прежнему было невероятно стыдно за то, что случилось под елкой, хотя, по сути, это просто физиология и тут стесняться нечего, да и аномалия настолько меня перепугала, что в копилку моих фобий прибавилась еще одна. Но случилось