— Что он там увидал, это дело другое. Наш господин на руку скор и был в своем праве. А сейчас уберите тело со двора и спрячьте, — мгновенно отозвался Рикар. — Спрячьте так, чтобы ни одна душа не нашла. И помалкивайте о случившемся. Никому не нужны лишние проблемы с городской стражей.
— Сделаем, — согласно кивнул Хрывз, незаметно беря бразды переговоров в свои руки. — Хозяин Пит, вы на морозе не стойте, идите к себе в покои и ни о чем не беспокойтесь. А я с Рикаром обо всем позабочусь. Ступайте, хозяин Пит, ступайте.
Скрытый темнотой, я отчетливо видел, как трактирщик недовольно поджал вислые губы, качнулся, словно в нерешительности, скользнул взглядом по стене трактира и наконец, приняв решение, тяжело зашагал прочь, подметая двор полами шубы. Но от прощального слова все же не отказался:
— Ни единой монеты назад не верну!
— Да пода… — зло заворчал Рикар, но, спохватившись, продолжать не стал, произнеся совсем другое: — Куда труп денешь?
— Есть тут недалеко Мусорный овраг, — тихо ответил Хрывз, не сводя взгляда с окна моей комнаты. — Там и захороним. Не впервой. Народец у нас, сам видел, какой собирается, поножовщина нет-нет да случается… ты тоже иди, отдыхай, я сам справлюсь. До утра пусть в сарае полежит, а как утренняя телега с отходами к нам завернет, так я от него избавлюсь. Слушай, а твой господин завсегда посреди зимы с окнами нараспашку почивает?
— Всегда, — буркнул Рикар. — Он у нас мужик горячий.
— Ага, — в тон ему отозвался вышибала. — Вижу уже. Вот только никак в толк не возьму — чем он Вазгу приголубил? Затылок пробит, в горле дырка… а чем именно бил, понять не могу. Не мечом, не ножом… Да и не топор.
— Какая разница? — правдоподобно развел руками Рикар и протянул Хрывзу сжатый кулак. — Возьми, браток. Это тебе за беспокойство посреди ночи да за хлопоты. Ты уж постарайся, чтобы этот смердящий склирс раз и навсегда исчез.
— Исчезнет, — отозвался верзила, принимая от Рикара тихо звякнувшие монеты. — Ого… Не многовато ли даешь?
— В самый раз, — хмыкнул здоровяк и круто сменил тему: — Давай, Хрывз, закончим с этим делом побыстрее.
Молча кивнув, Хрывз ухватил покойника за ноги и, оставляя широкий след на свежевыпавшем снегу, потащил его за угол, где у забора теснились хозяйственные постройки. Проводив вышибалу взглядом, Рикар шагнул к окну и, едва не высадив раму, распахнул его и яростно зашипел:
— Господин! Вы совсем ополоум… совсем с ума сошли?!
Смотрел он при этом точно на меня, не шаря глазами по сторонам. Уже чувствуя неладное, я шагнул вперед и приглушенно спросил:
— В смысле? Я же тихо стоял, у самой тыльной стены.
— А глаза свои, что ровно угли раскаленные светятся, прикрыть не додумались? — разъяренный Рикар буквально кипел и не особо старался подбирать слова, но сейчас мне было не до этого — до меня наконец дошел смысл его слов, и я едва не взвыл от бессильной злости на самого себя.
Глаза! Мои ярко светящиеся в темноте глаза! Твою так…
Ухватившись за подоконник, здоровяк запрыгнул в комнату и, с треском захлопнув многострадальное окно, задернул старые, но все еще плотные занавески. При этом он не переставал злобно шипеть:
— Я им, значит, наше недовольство высказываю, а они не на меня, а на окно поглядывают. Тут и я взглянул, да чуть не окочурился — в комнате темным-темно, а в глубине два глаза синих полыхают, и так ярко, заразы, что еще и щупальца извивающиеся видать было! То-то я думаю, с чего бы это трактирщик так быстро к словам простого вышибалы прислушался! Сказал же — накиньте на себя одеяло и не показывайтесь! А вы чего?!
— А я дурак! Забыл я! — в сердцах отозвался я, обессиленно опускаясь на лавку. — Твою мать! Ну не привык я еще, что у меня глаза ночью светятся! Не привык!
— Еще хорошо, что покойный Вазга вас издалека не углядел, да с воем заполошным не убежал. Тогда бы точно не расхлебались!
— Когда он в окно полез, я головой к углу лежал. У самого окна, — пояснил я. — Он сначала щупальца на подоконнике увидел, обмер, видать, от ужаса, а там я его прихватил… Так… и что теперь?
— Теперь уходить надо, — сипло отозвался здоровяк, не сводя с меня застывшего взгляда. — Прямо сейчас. Беда. Трактирщик с охранником своим волки битые, страха постарались не показать, но завтра чуть свет за стражей и церковниками сломя голову побегут — это как пить дать. А может, и сейчас кого к церкви пошлют по-тихому… Если не донесут, то им всем не сносить головы — священники все дотла здесь сожгут, когда прознают, что нежити кров дали. А их самих — сперва на дыбу, а затем прямиком на костер очищающий. Это не просто убийство прикрыть — нечисть в городе!
— Может, обойдется, — с безумной надеждой переспросил я, видя, как все наши планы рушатся на глазах. — Может, промолчат? Мало ли что глаза светятся?
— Я тоже так спервоначально подумал, потому и монеты в руку совал. А потом в глаза ему заглянул и сразу понял — не промолчит. У простых людей глаза не светятся, господин. И среди глухой ночи они не являются и лица скрыть не пытаются. Донесут. Здесь до Пограничной Стены рукой подать, про костяных пауков с зеленым огнем в глазницах наслышаны… Беда…
— Поднимай всех, — огромным усилием я заставил себя выкинуть из головы лишние мысли и сосредоточиться на самом главном. — Если и послали кого тревогу поднимать, то послали сейчас. Значит, гонец уже в пути. Поднимай всех немедленно! Но старайся сделать это потише, чтобы не поднимать переполох преждевременно.
— Да, господин, — коротко ответил Рикар и выскочил в коридор. — Лишь бы уйти по-тихому. Тут до леса всего ничего.
