с небес. На невероятно крутом спуске, как детская погремушка, тряслась вся шестидесятитонная машина, а с ней и каждая косточка в организме гвар­дейца.

Считать…

…думать о чем-нибудь приятном…

…отвлечься…

…в отчаянии разговаривать с самим собой. Если по­мощник комиссара, полковой музыкант, всеобщий лю­бимец и вообще талисман полка, внезапно заблюет всю палубу недавно съеденным сухпайком, это будет не­важнецки выглядеть.

«Главное, не вспоминай, каким бесформенным и склизким был этот самый паек…», — немедленно под­сказала ему какая-то часть мозга.

«Палуба? Да при чем тут палуба? — ныла другая. — Проблюйся прямо сейчас, и оно вырвется из тебя во­допадом, и…»

«А ну заткнись!» — приказал он своему разгуляв­шемуся воображению.

 На мгновение к нему пришло спокойствие. Он глу­боко вдохнул, чтобы расслабиться и отвлечься, скон­центрироваться, как учил его рядовой Ларкин во вре­мя снайперской подготовки.

А потом в его голове зашептал тихий жестокий го­лосок: «Не стоит волноваться по поводу тошноты. Сей­час тебя может в любой момент испепелить удар при падении».

«Будто перец из перечницы», — подумал старший помощник капитана Крефф, глядя в стекло обзорного отсека под носом эскортного фрегата «Наварра».

За его спиной поднимался мостик, на котором ро­котали приглушенные голоса системных операторов и сервиторов, негромко обменивавшихся информацией. Холодный воздух наполнился гудением управляющих систем. Время от времени раздавался низкий, испол­ненный почтения голос одного из старших помощни­ков, озвучивавшего новый приказ капитана. Сам же командир судна скрывался в одиночестве в своем стратегиуме — бронированной сфере в самом сердце мос­тика.

Мостик фрегата был любимейшим на свете местом Креффа. Здесь было всегда спокойной и тихо, словно в храме, но здесь же находился центр управления ко­раблем, способным преодолевать парсеки за считанные секунды и сжигать целые города.

Крефф вернулся к созерцанию вращавшегося под ним огромного яркого шара Калигулы. Толстый, наду­тый, он походил на огромный апельсин, покрытый зе­леновато-белыми пятнами плесени.

В пустоте между планетой и «Наваррой» дрейфова­ли имперские корабли. Одни — огромные, серые, свод­чатые, словно двадцатикилометровые соборы; другие — массивные и неповоротливые, как киты; третьи — вы­тянутые, стройные и угловатые, как фрегат, на борту которого стоял Крефф. Они замерли в черноте космоса, и от каждого отделялись крошечные черные точки. Ты­сячи и тысячи точек, падающие на перезрелый плод планеты.

Крефф знал, что это не просто точки, а десантные корабли — двухсоттонные челноки, загруженные гото­выми к бою войсками. Но отсюда они казались всего лишь перцем, просыпанным из перечницы. Будто бы имперский флот любезно заглянул сюда, чтобы попер­чить Калигулу.

Старпом задумался, какая из этих точек несет ко­миссара Гаунта. С тех пор как комиссар прибыл сюда, ситуация на корабле явно оживилась. Ибрам Гаунт, прославленный герой войны, и его полк дикарей, со­бранный из последних жителей уничтоженной плане­ты Танит, известный как Призраки.

Крефф поправил отделанный изумрудным кантом край своего мундира флота сегмента Пацифик и вздох­нул. Когда он впервые услышал, что Гаунт и его банда будут расквартированы на «Наварре», он был весьма раздосадован. Но Гаунт подтвердил свою репутацию — привел этих так называемых Призраков в форму и да­же успел протащить их через несколько дерзких опе­раций.

Взять на борт такого пассажира было весьма поучи­тельно. Будучи старпомом, его официальным предста­вителем по всем организационным вопросам на бор­ту, Крефф больше, чем кто-либо из флотских офицеров, контактировал с Призраками. Он познакомился с ними поближе. Так близко, как можно познакомиться с ора­вой темноволосых, шумных, покрытых татуировками солдат. С последними выжившими с планеты, уничто­женной Хаосом. Можно сказать, что поначалу он боялся их. Их дикая сила наводила на него страх. Крефф знал войну как вдумчивую, отстраненную, спокойную нау­ку, шахматную партию, клетки в которой измерялись тысячами километров и углами орбит. Они же знали ее как выматывающую, кровавую, бешеную мясорубку ру­копашных схваток.

Креффа несколько раз приглашали на обед в гвар­дейскую столовую. Еще он сумел как-то довольно близ­ко пообщаться с полковником Корбеком, косматым ги­гантом, наделенным, при ближайшем рассмотрении, благородной душой. Во всяком случае, так ему показа­лось после пары бутылок и нескольких часов свобод­ного, но серьезного разговора. Они спорили о тактике, сравнивая свои боевые учения и методы. Крефф весьма пренебрежительно высказывался о Корбековом прими­тивном и варварском понимании войны, хвастая высо­ким искусством флотской стратегии боя.

Полковник не обижался на его слова. Ухмыльнув­шись, он тогда пообещал, что наступит день — и Креффу придется сражаться по-настоящему.

Эти воспоминания заставили Креффа улыбнуться. Его взгляд снова обратился к черным точкам, и улыб­ка его погасла.

Теперь он уже сомневался, что снова увидит Кор­бека или Гаунта.

Далеко внизу, на поверхности, он видел обжигаю­щие вспышки зенитных орудий, обстреливающих мер­цающие точки челноков. Идти туда, в самое адское пекло, было страшной и неблагодарной долей. Весь этот грохот, смерть, разрушение…

Крефф снова вздохнул и вдруг почувствовал, как он рад быть здесь, на этом тихом мостике. Только так и должны вестись войны, решил он.

Майло открыл глаза, но окружающий кошмар не исчез. Мир все еще содрогался. Он бросил взгляд в глубину десантного отделения, где сидели остальные двадцать пять гвардейцев, прижатые к сиденьям вы­крашенными в желтую полоску рамами безопасности.

Их экипировка ходила ходуном в сетчатых мешках под каждым сиденьем. Стены корабля были покры­ты вдохновляющими речами, но Майло не мог про­честь ни одной из них из-за дикой тряски. Зато он мог слышать рев раскаленной от крутого спуска обшив­ки. За которым он не расслышал грохота зенитных противоорбитальных батарей, которыми встречала их земля.

Он огляделся в поисках дружеского сочувствия. Огромный Брагг крепко сжимал свою раму безопас­ности, закрыв глаза. Молодой гвардеец Каффран, все­го на три года старше Майло, смотрел в потолок, шеп­ча молитву или заговор. Потом Майло взглянул пря­мо перед собой и уперся в жесткий взгляд майора Роуна.

Офицер улыбнулся и ободряюще кивнул ему.

Майло вздохнул. Получить ободрение от майора Ро­уна в такой момент… Ощущение, будто сам дьявол бла­годушно похлопал тебя по спине на пороге ада.

Юноша снова зажмурился.

Запертый в тесной кабине, привязанный ремня­ми к компрессионному креслу, комиссар Гаунт вытя­нул шею, чтобы заглянуть в лобовое стекло фонаря, скрытое от него спинами пилотов и астропата. Пусть толстое стекло загораживали мерцающие помехами голографические карты, а корабль бешено трясло, Га­унт все равно мог разглядеть приближающуюся цель. Город-улей Нерон, возвышающийся над бледно-желтыми склонами вулканического кратера девяносто­километровой ширины. Словно угольно-черный сте­бель, возвышающийся над вмятинкой в перезрелом фрукте.

— Минутная готовность, — спокойно произнес пи­лот. Его голос, искаженный помехами коммуникатора, звучал электронным хрипом.

Гаунт вынул из кобуры свой лучевой пистолет и пе­редернул затвор. Он начал отсчитывать секунды.

В небесах над погруженным в кратер Нероном де­сантные челноки раскаленными пулями прошивали покров облаков. Воздух немедленно наполнился раз­рывами зенитных снарядов.

А потом легкие белые облака начали обугливаться. Их пушистые края стали чернеть и сворачиваться. Тем­но-фиолетовое пятно разлилось по небу, сочась сквозь облака, как струя крови в