Пруно закашлялся на целую минуту и поплотнее завернулся в газеты и тряпки. От холодного ветра, свободно разгуливавшего по сделанной из разбитых ящиков лачуге, Курц уже начал дрожать, а ведь он был одет в толстое шерстяное полупальто.

– Я надеюсь, что вы не откажетесь встретиться с моим другом, – сказал Пруно. – В вашем профессиональном качестве.

– Каком же?

– Детектива.

Курц покачал головой:

– Вы же знаете, что я давно уже не частный детектив.

– Вы в прошлом году вели расследование для семейства Фарино, – напомнил Пруно. В хриплом голосе старика-наркомана все еще можно было угадать намек на бостонский акцент.

– Это было не расследованием, а самым настоящим мошенничеством, на которое я и сам попался, – ответил Курц.

– Тем не менее, Джозеф, я был бы вам весьма и весьма обязан, если бы вы согласились просто встретиться с моим другом. Вы можете сами сказать ему, что больше не занимаетесь детективным бизнесом.

Курц задумался:

– Как его зовут?

– Джон Веллингтон Фрирс.

– И в чем заключается его проблема?

– Я не знаю точно, Джозеф. Это его личное дело.

– Ладно, – сказал Курц, представив себе, как он дает консультацию еще одному пропойце. – Где я найду этого Джона Веллингтона Фрирса?

– Может быть, ему стоило бы прийти сегодня к вам в офис? Пожалуй, будет лучше, если мой друг сам явится к вам.

Курц подумал об Арлене и о том, что произошло, когда к ним в офис в прошлый раз явились посетители.

– Нет, – ответил он. – Сегодня вечером до самой полуночи я буду в баре «Блюз Франклин». Скажите ему, что мы встретимся там. Как я смогу его узнать?

– Он любит носить жилеты, – ответил Пруно. – А теперь об этом дельце с Анжелиной Фарино. Что вас интересует?

– Все, – сказал Курц.

Дональд Рафферти работал на главном почтамте на Уильям-стрит и предпочитал ходить на ленч в небольшой бар около Бродвей-маркет. Как супервайзер, Рафферти имел право на девяностоминутный перерыв. Впрочем, иногда ему приходилось обходиться без еды.

В этот день он вышел из бара и увидел, что к его «Хонде-Аккорд» 1998 года выпуска прислонился какой-то мужчина. Мужчина был белым – это первое, что заметил Рафферти, – и был одет в полупальто и шерстяную кепку. Лицо казалось смутно знакомым, но Рафферти никак не мог точно вспомнить, где и когда его видел. Он вынужден был признаться самому себе, что его ленч несколько подзатянулся, и не без волнения принялся искать в кармане ключи от автомобиля. Он остановился футах в двадцати от мужчины и подумал, не стоит ли ему вернуться в бар и там дождаться, пока незнакомец не уйдет.

– Эй, Донни, – вдруг проронил незнакомец. Рафферти всегда терпеть не мог своего уменьшительного имени и ненавидел такое обращение.

– Курц, – произнес Рафферти после долгой паузы. – Курц.

Курц кивнул.

– Я думал, что ты в тюрьме, говнюк, – пробурчал Рафферти.

– Не в данный момент, – заметил Курц.

Рафферти поморгал, словно рассчитывал отогнать видение.

– В другом штате тебя усадили бы на стул или вкатили бы хорошую дозу яда, – заявил он. – За убийство.

Курц улыбнулся.

– Непредумышленное убийство. – Он стоял, опираясь задом на капот «Хонды», но после этих слов выпрямился и сделал несколько шагов вперед.

Дональд Рафферти попятился, чуть не упав на льду, покрывавшем асфальт стоянки. Снова повалил снег.

– Какого хрена тебе нужно, Курц?

– Я хочу, чтобы ты ничего не пил в те дни, когда тебе понадобится куда-нибудь везти Рэйчел, – сказал Курц. Его голос звучал очень мягко, но притом очень настойчиво.

Несмотря на владевшую им нервозность, Рафферти рассмеялся.

– Рэйчел? Только не говори мне, что ты питаешь к Рэйчел какие-то гребаные чувства. За четырнадцать лет даже ни разу не прислал ребенку поганой фотокарточки.

– Двенадцать лет, – поправил Курц.

– Она моя, – заплетающимся языком произнес Рафферти. – Так признал суд. Это полностью законно. Я был мужем Саманты, бывшим мужем, и Саманта могла оставить ее только мне.

– Сэм не хотела, чтобы о Рэйчел заботился кто-либо, кроме нее самой, – возразил Курц, делая еще один шаг к Рафферти.

Рафферти отступил сразу на три шага к бару.

– Сэм не собиралась умирать, – сказал Курц.

Теперь Рафферти не мог упустить повода поглумиться.

– Она умерла из-за тебя, Курц. Тебя и своей сраной работы. – Он нащупал в кармане ключи и зажал их в кулаке так, чтобы они торчали между пальцами. Получилось нечто вроде кастета. К страху, овладевшему им в первый момент, теперь примешался гнев. Он знал, как разделаться с этим сукиным сыном.

– Ты пришел, чтобы устроить скандал, Курц?

Курц молчал, не отрывая пристального взгляда от лица Рафферти.

– Если ты хочешь скандала, – продолжал Рафферти; его голос с каждым словом делался все громче и тверже, – то я сообщу твоему надзирающему офицеру, что ты преследуешь меня, что ты угрожаешь мне, угрожаешь Рэйчел… двенадцать лет в Аттике, кто знает, какие грязные вкусы ты мог там приобрести.

Глаза Джо Курца сверкнули, и Рафферти торопливо отступил сразу на четыре шага и наконец-то оказался совсем рядом с дверью бара.

– Только дай мне самую поганую, крохотную зацепочку, Курц, и я отправлю тебя обратно в тюрьму так быстро, что ты…

– Если ты еще раз напьешься и повезешь куда-нибудь Рэйчел, – все тем же мягким тоном перебил его Курц, – тебе, Донни, придется плохо. – Он сделал еще шаг вперед, и Рафферти поспешно открыл дверь бара, готовый кинуться к стойке, где у бармена Карла, как ему было известно, лежал под прилавком обрез дробовика.

Но Курц даже не посмотрел еще раз на Дональда Рафферти. Он быстрым шагом прошел мимо него, направился по Бродвею и вскоре скрылся в густом снегопаде.