Поначалу казалось, что Дарвин ошибся, выдвинув гипотезу об африканской прародине человека, однако первые свидетельства в пользу этой идеи получил немецкий геолог Ганс Рек незадолго до начала Первой мировой войны. Рек был не только первым европейцем, увидевшим ущелье Олдувай в Восточно-Африканской рифтовой долине; члены его группы также первыми обнаружили там ископаемые остатки гоминин.
Благодаря необычным геологическим характеристикам Восточно-Африканская рифтовая долина является самым известным и важным местом в истории исследований эволюции человека. Изначально она была описана как впадина, возникшая в результате разлома земной коры и протянувшаяся на 6000 км от Ливана до Мозамбика. Сегодня, однако, большинство исследователей под термином «Великая рифтовая долина» подразумевают значительно меньший объект – часть Восточной Африки, где формируются новые тектонические плиты и в буквальном смысле разрывают на части Африканский континент. Найти такое место на Земле – значит найти машину времени. Спуск по геологическим пластам Рифтовой долины подобен путешествию во времени длиною в несколько миллионов лет. Даже с учетом того, что интерпретировать находки часто бывает сложно ввиду смешения пластов в результате тектонических сдвигов, затоплений, вулканической активности и ряда других факторов, Великая рифтовая долина была и остается бесценным источником данных для эволюционной теории.
В 1913 г. Рек, молодой 27-летний исследователь геологической истории Земли, сразу оценил достоинства долины. Его труд окупился сторицей. Через три месяца усердной работы в условиях жуткой восточноафриканской экваториальной жары в одном из древнейших слоев ущелья был обнаружен скорченный скелет. Рек счел, что найденные остатки принадлежат жившему в эпоху плейстоцена Homo sapiens, который, вероятно, утонул около 150 000 лет назад.
Год, как известно, был тревожный. Вскоре началась «война, которая закончит все войны», и палеоантропологические исследования были приостановлены – силы и средства государств сосредоточились на массовых убийствах[19]. Поэтому Олдувай более 20 лет оставался без внимания ученых, вплоть до Луиса Лики.
Лики был противоречивой личностью. Он сделал для палеоантропологии примерно то же, что сделал Хомский для лингвистики, а Эйнштейн – для физики (хотя Лики не был теоретиком). Своими претенциозными заявлениями он перетряхнул эту область науки, чем привлек внимание и к палеоантропологии, и к себе. При этом он и члены его семьи сделали в Восточной Африке несколько очень важных находок. Лики также способствовал изучению приматов в естественной среде обитания, его соратниками и последователями стали такие выдающиеся ученые, как Джейн Гудолл (исследователь шимпанзе), Дайан Фосси (исследователь горилл) и Бируте Галдикас (исследователь орангутан).
В ходе развития исследований Река, а потом и работая вместе с ним, Лики и его группа обнаружили такие артефакты, как олдувайские и ашельские орудия, череп Paranthropus boisei, который позже назвали Zinjanthropus, Homo habilis (Человек умелый), и многое другое. Имя Лики часто появлялось в сенсационных заголовках новостей, что привлекло в сферу палеоантропологии множество ученых. Хотя у него были свои недостатки, он по праву занимает почетное место одного из основателей палеоантропологии.
Еще важнее то, что находки, сделанные Лики и другими палеоантропологами, открыли новый взгляд на эволюцию нашего вида. Сейчас нам известно, что скелет человека эволюционировал на протяжении последних 7 млн лет, начиная с первых гоминин. Среди признаков, отличающих нас от других видов, выделяются бипедализм, энцефализация, уменьшение полового диморфизма, скрытый эструс, более развитое зрение и менее развитое обоняние, относительно короткий пищеварительный тракт, уменьшение волосяного покрова на теле, эволюция потовых желез, параболическая U-образная зубная дуга, развитый подбородок, наличие шиловидного отростка (тонкая косточка за ухом) и опущенная гортань. Эти характеристики важны для классификации и понимания места той или иной находки в истории гоминин.
Одним из способов адаптации человеческого скелета к окружающему миру стало новое положение тела. Люди – единственные прямоходящие приматы. Другие приматы предпочитают передвигаться согнувшись или прыгая по деревьям. Чтобы постоянно ходить прямо (а не как шимпанзе, орангутаны или медведи, которые могут ходить на двух конечностях, но делают это лишь от случая к случаю), наш скелет должен был измениться относительно базовой модели, характерной для приматов. Один из примеров таких изменений – большое затылочное отверстие в нижней части затылка. Через него позвоночник связан с мозгом. Если это отверстие находится в задней части черепа, то мы понимаем, что существо на двух ногах постоянно ходить не могло, так как это было бы для него исключительно неудобно. Позвоночник ходящего на четырех ногах существа будет почти параллелен земле. Но если бы ему пришлось ходить прямо, то голова была бы повернута очень неестественно.
Еще один важный этап – человеческие голова и мозг, возникшие в результате долгого процесса энцефализации, в ходе которого постепенно увеличивалась черепная коробка. Объем мозга гоминин увеличился с примерно 450 см3 у австралопитеков до 1 250 см3 у сапиенсов. Черепная коробка у гоминин постоянно увеличивается, вплоть до появления Homo sapiens (у неандертальцев мозг был даже больше, чем у сапиенсов, – около 1400 см3 у взрослых мужчин). Черепа сапиенсов значительно крупнее, более округлые, а стенки тоньше в сравнении с толстыми черепами наших предков. Исчезли особые гребни в верхней части черепа, к которым крепились мощные жевательные мышцы. Та же судьба постигла крупные надбровные дуги, вероятно, обеспечивавшие дополнительную защиту глаз от солнца. Их место занял более крупный мозг. Голова развивалась так, чтобы обеспечить пространство и вычислительные мощности для мышления[20].
Размер тела у мужчин и женщин стал примерно одинаковым – сократился половой диморфизм. Несмотря на то что человеческие мужские особи в среднем примерно на 15 % крупнее женских, у других приматов эта разница значительно больше. Уменьшение полового диморфизма имело социальные последствия. Когда мужские и женские особи становятся примерно одного размера, у приматов это обычно приводит к формированию устойчивых пар или моногамии. Приматы мужского пола больше времени уделяют тому, чтобы помогать партнершам кормить и воспитывать детенышей. Это имеет особое значение для людей, поскольку наши детеныши растут долго.
В некоторых индустриальных культурах Запада «детство», то есть время, необходимое для взросления и достижения самостоятельности, составляет около трети ожидаемой продолжительности жизни. Если самцы и самки формируют пары на всю жизнь или, по крайней мере, на все время, необходимое для выращивания потомства, самцу уже не нужно сражаться за возможность спариться с самкой. Следовательно, становятся ненужными большой размер тела, длинные клыки и другие черты, необходимые в бою с себе подобными. За возможность передать свои гены следующему поколению уже не нужно сражаться.
Помимо бипедализма и уменьшения полового диморфизма важной чертой является более сильная опора на зрение. Люди видят дальше не только приматов, но и большинства других видов, что дает возможность быстрее достичь видимой цели. Кроме того, с появлением Homo erectus люди получили способность к «охоте на выносливость» – к преследованию добычи, пока животное не устанет и охотник не сможет добить его